«Медвестник» не раз обращался к известному врачу-инфекционисту, профессору Игорю Карпову в течение этого сложного пандемического года. Несмотря на загруженность на кафедре и в клинике, командировки и недостаток сна, народный врач Беларуси ни разу не отказался дать нам комментарий, понимая, что так может помочь коллегам в борьбе с коронавирусом. В этот раз мы попросили Игоря Александровича ответить на несколько непростых, скорее философских вопросов, которые, уверены, занимают сегодня многих представителей медицинского сообщества.
1. Что такое медицина: наука, искусство или ремесло?
Медицина — это профессия (если хотите, ремесло), которая при соответствующем освоении и высоком профессионализме врача становится искусством и в рамках которой можно, а может быть, и нужно заниматься научными исследованиями. Здесь нет принципиальных отличий с другими областями. Замечу лишь, что без глубокого проникновения в изучаемый предмет о настоящей науке мечтать не приходится. По крайней мере в клинической медицине. А в жизни очень хочется, чтобы все было по-настоящему.
2. Как же нравственная составляющая врачевания? Вековые традиции? Духовность?
Очень важно осознать, что пациенты и врачи смотрят на проблему нравственных аспектов медицины с разных сторон. И, честно говоря, мало над этим задумываются. Врач глядит изнутри. Для него умение помочь — главная составляющая. Не уметь — безнравственно.
Пациент смотрит извне — с позиции своего состояния. Кстати, иногда проблемы пациента могут быть решены с помощью социальной и психологической поддержки. Никому не хочется иметь дело со специалистом, в последний раз открывавшим медицинскую книгу в золотые студенческие годы, самоуверенным хамом или сюсюкающим доктором необыкновенной доброты, но с убогим профессиональным запасом.
Сам я панически боюсь именно последней категории лекарей. И поэтому, расставляя нравственные приоритеты в медицине, я бы сказал, что они важны как ни в какой другой специальности. Если перечислить, это овладение своей специальностью на высочайшем уровне (крест врача — много знаний не бывает, надо учиться все время), желание помочь пациенту, профессиональная психологическая подготовка в рамках основной специальности (ее недостаток постоянно ощущается и врачами, и пациентами), терпение и человечность.
3. А что насчет своего кладбища? Оно есть у каждого врача? И у вас оно есть?
Антон Павлович Чехов говорил, что плохие дни бывают у всех, но таких плохих дней, как у врачей, не бывает ни у кого. Помните, у Мориса Дрюона: «Ад и рай внешне ничем не отличаются. Ад — это когда бродишь по раю, а чувствуешь себя несчастным». Так и в отношении собственного кладбища. Не надо думать, что врач, который кого-то не сумел спасти — от недостатка ли знаний, по молодости или от излишнего усердия, потом всю жизнь раскаивается, как Борис Годунов в одноименном произведении: кровавые мальчики перед глазами, а народ безмолвствует.
Врач часто остается недоволен сделанным. И вот если человеку не удалось помочь, а у тебя остается впечатление, что нужно было действовать как-то иначе... Это остается надолго, порой на всю жизнь. Поэтому нормальный врач и анализирует эти моменты, размышляет, делает выводы. А бывают и депрессии, стрессы. К сожалению, не всегда мы на коне. Иногда приходится и стойло за этим конем прибрать.
4. Должно ли быть у врача призвание? Вы сами пришли в медицину по призванию?
Я боюсь этого понятия. Жизнь предъявляет хорошему врачу свои требования. Главное, чтобы не исчез искренний интерес к своей профессии. Надоесть не должно даже спустя много лет. Дальше — способность к освоению материала, обширного и непростого. Причем трудиться и начитывать нужно пожизненно.
Сегодня, когда пишут все и обо всем, особенно важны школы, которые привьют студенту и молодому врачу вкус к хорошей медицинской литературе, умение ее найти. Вот тогда и можно будет всю жизнь гореть профессией. Тянет сделать человеку хорошо? Это еще не призвание к медицине. Почини ему бесплатно машину — тоже сделаешь доброе дело.
Хочется нести в белом халате свет человечеству — хрустальная мечта разобьется о первого же бомжа, наевшегося чего попало и пахнущего соответственно. Будем правдивы, сегодня материальные стимулы — не главное, что удерживает хороших врачей в специальности. Не так уж и велики они, эти самые стимулы. К сожалению! Можно выбрать работу повыгоднее и поспокойнее, ведь правда? Важны интерес, уважение к делу, которому служишь, ощущение принадлежности к профессиональной касте. Если человек ощущает, что способен на это, — значит это призвание.
5. Вы всю жизнь проработали в медицинском университете, учебном заведении. Кафедра на базе учреждения здравоохранения. Трудно ли делить власть с руководством больницы? Актуально ли в наши дни классическое противостояние: клиника — кафедра?
Трудно и невозможно, если делить власть. Просто, если понять, что задачи и ответственность — общие. И если у руководства нет юношеской или возрастной мании величия. В центре внимания должен быть пациент или студент. Я не помню, чтобы между мной и руководством больницы были какие- то интриги, во-первых, потому что хватает работы и общей ответственности, во-вторых, за эти годы стало очевидно: проще решить все вопросы при прямом разговоре. Все мы люди, у каждого свои недостатки. Но мы привыкли все вместе обсуждать тяжелые и спорные случаи. У нас единый коллектив, а как он функционирует, судить пациентам, студентам и коллегам.
Мне очень нравится идея построения рядом инфекционной больницы и большой многопрофильной клиники, которая в случае необходимости и массового поступления будет также перепрофилирована под инфекционный стационар. Соответствующие предложения с нашей стороны внесены. Это первоочередная задача.
6. Как вы относитесь к своим ученикам? Правда, что у вас на кафедру очередь? Не боитесь конкуренции с их стороны?
Очереди на кафедру нет и быть не может. Это не кафе в пятницу вечером… Однако вниманием молодежи я не обижен. И есть из кого выбрать. Ценю свои подготовленные кадры. Люблю, когда они учатся, увлеченно пашут, стремятся получить знания, стажироваться. Клинический опыт, профессиональное мышление надо выстрадать. Нельзя относиться потребительски к молодежи, тормозить рост. Что касается передачи кафедры в надежные руки учеников, то чем более они будут интегрированы в мировую науку и клиническую практику, тем лучше. Мне радостно, когда молодежь работает в нужном направлении — это и есть один из главных результатов, к которым я всю жизнь стремился. Что касается коллег, тратящих драгоценное время собственной жизни на интриги и анонимки, то мне их жаль.
7. А есть у вас враги, недоброжелатели, люди, которые вас не переносят? Как с этим жить?
Спокойно жить и эффективно трудиться. Работающий человек — не десерт, чтобы всем нравиться. Другое дело, что иногда полезно взглянуть на себя со стороны: нет ли в конфликте твоей вины. Мне кажется, признать это очень полезно для себя. Я как-то прочитал довольно точное описание моей ситуации.
Обычный человек, только с завышенным порогом толерантности. На таких в жизни очень обижается определенная категория людей, имеющих проблемы с реальной самооценкой. Ну, посудите сами. Попросили такого человека помочь — пожалуйста. Выручить — опять пожалуйста. Помочь, даже в ущерб себе, — получите в лучшем виде! Как тут не вспомнить старушку из приснопамятной «Золотой рыбки», что-то вроде «и была б она у меня на посылках», а то я брови сдвину, позвоню куда следует или подметное письмецо напишу. Слабость от деликатности не каждому дано отличить. Человек не вспоминает эту пушкинскую «рыбалку», пытается надавить или запугать тебя, по его мнению, человека слабого и беззащитного. Главное, считаю, не уделять этому много внимания и самому лишний раз не давать поводов.
8. А как же семья? Какое место она занимает в жизни? Довольны ли вы своими детьми?
Я из тех отцов, которые всегда немного недовольны детьми, но очень ими гордятся. У них своя самостоятельная жизнь, и я меньше всего хочу делать их заложниками родительских комплексов и амбиций. Их состоявшаяся судьба — моя главная мечта и цель. Понимаю ученых, посвятивших свои фолианты семьям, — своеобразная плата за недостаток внимания. Знаю по себе, это не очень длительный, но очень счастливый период в жизни, когда ребенок страстно ищет твоего общения. Лучше сэкономить на чем-то другом, ведь дружба с ребенком останется навсегда. Семью и работу не хочу противопоставлять. Для меня одинаково важно и то, и другое. Я женился на следующий день после своего двадцатипятилетия. Поэтому годовщины свадьбы и мои юбилеи совпадают. Жена — кардиолог, отличный специалист. Женился по любви и вот уже тридцать девятый год об этом не жалею. Мы разные, поэтому, наверное, нам так интересно друг с другом.
9. Сейчас многие задумываются над риском, с которым связана работа с инфекционными заболеваниями, и над той ценой, которую платят медработники...
Это правильно. Всем было не по себе, кто впервые заходил в бокс к пациенту с COVID-19. И это понятно. Медицинские работники изо дня в день проводят в красной зоне рабочую смену, устают, рискуют, испытывают психологическое напряжение. Максимальным рискам подвержены реаниматологи, имеющие дело с дыхательными проблемами у пациентов. Горько терять коллег. Эта непреходящая боль навсегда останется с нами. Выяснение причин заболевания важно для их устранения. А вот смерть медицинских работников, стоящих на первой линии борьбы с этой, не побоюсь сказать, общенародной бедой, оказывающих помощь остальным, воспринимается остро вне зависимости от причин.
Люди работали, помогая и защищая других! Память о них должна быть сохранена не только в семьях, но как минимум в тех коллективах, где они трудились. Простите, но нам этому тоже предстоит учиться. Наша минская Городская клиническая инфекционная больница на Кропоткина была освящена 8 ноября 1913 года (незадолго до Первой мировой войны) и с тех пор ни на день не прекращала работу. Можно только представить, сколько безвременно ушедших медиков пожертвовали жизнью ради ближнего своего. Ведь летальность от сыпного тифа у людей старше 30 лет достигала тогда 80 % — смертельный риск практически для каждого медработника. Назрела необходимость в памятном знаке, мемориальной доске, увековечивающей память погибших в борьбе с инфекционными заболеваниями.
И еще. Недавно учрежден знак «За труд во имя жизни». Мне представляется, что эта награда должна стать массовой — как стала массовой работа по борьбе с COVID-19. И первыми ее должны получить медицинские сестры, младший медицинский персонал, реаниматологи, врачи, непосредственно работавшие с пациентами…
Когда-то весной разговор шел о храме. Это очень деликатный вопрос. Бывают такие моменты, когда даже убежденные атеисты просят помощи свыше. COVID-19 принес в мир много горя. И по окончании пандемии, я считаю, один из храмов, наверное, справедливо было бы освятить в честь Святителя Луки (Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого), спасшего своими исследованиями и хирургическим мастерством многие жизни.
Посмотрите, сколько близких нам символов — он из могилевской католической семьи, окончил Киевский университет, работал в России, пережил тяжелый ссыльный период, возглавлял православную Симферопольскую епархию. Правильно, если здесь же будет католический костел, каплица — как сложится.
Медики всегда работали плечом к плечу, спасая всех. Хорошо, если и дорога в храм пройдет через одни церковные ворота. Так и должно быть. Но это, конечно же, дело будущего.
10. Игорь Александрович, возможно, самый трудный вопрос: кто вы в большей степени — педагог, профессор, ученый?
Вопрос, может, и трудный, а вот ответ простой. Я врач.