Врач-инфекционист Олег Елин работает в Червенской ЦРБ с 1994 года, с 2004-го возглавляет инфекционное отделение, а звания «Отличник здравоохранения Республики Беларусь» удостоен в 2020-м за многолетний труд и вклад в борьбу с распространением COVID-19.
Об опыте работы с этой и другими инфекциями со специалистом поговорила корреспондент «Медвестника».
Олег Ефремович, расскажите, пожалуйста, какими силами вы и ваши сотрудники встретили первую волну COVID-19?
У нас обычное для районной больницы отделение, в нем 25 коек. В коллективе вместе со мной 20 человек. Поначалу, скажу откровенно, было тяжеловато, особенно в апреле-мае 2020 года. Только появились тест-системы, они во всем мире еще проходили обкатку, было много ложноотрицательных результатов.
Лежало немало пациентов, у которых болезнь соответствовала течению коронавирусной инфекции, но подтвердить это даже методом ПЦР не всегда удавалось: страдала и техника забора, и тест-системы, видимо, были еще сырые.
В плане терапии это тоже была новая для нас болезнь. Как и врачи во всем мире, мы только учились лечить эту патологию, были и ошибочные назначения, от которых потом отказывались. Это, например, касается гидроксихлорохина, который в начале эпидемии вроде бы показал свою эффективность, но прошло время — и большинство научных исследований доказало, что это не так. Сейчас медики нашей страны придерживаются актуальной редакции временных рекомендаций.
А было ли поначалу страшно? Не боялись, что не справитесь, что заразитесь сами?
Страх был, конечно, особенно в апреле-мае 2020 года. Мы не знали, чем все это закончится, объемы работы заметно увеличились. Организационные моменты в первое время решались постепенно, но нагрузка все равно была очень серьезной. Сейчас медперсонал привит уже дважды с интервалом в полгода. Многие наши сотрудники перенесли болезнь, но, как правило, легко.
В 2021 году самый большой подъем заболеваемости у нас пришелся на октябрь, тогда на пике больные с коронавирусной инфекцией занимали в больнице 99 коек. Естественно, под них перепрофилировались другие отделения — без помощи коллег тут никак.
Можно ли сказать, что отношение пациентов к заболеванию постепенно менялось, что сейчас оно заметно отличается от первоначальной реакции?
Да, пациенты тоже проходили через эволюцию восприятия болезни. В начале эпидемии люди принимали известие о том, что кто-то заболел COVID-19, как приговор, заразившиеся чуть не завещания писали. А потом, когда видели, что из больницы выписывают излеченных пациентов, что ситуация небезнадежна, люди стали привыкать. Это естественные этапы развития событий, которые, безусловно, не отменяют серьезного отношения к профилактике.
Это напоминает то, как постепенно менялось отношение к ВИЧ-инфицированным. Как, кстати, в районе обстоят дела с заболеваемостью этой инфекцией?
Вы правы, восприятие этой болезни прошло примерно такую же эволюцию. И сейчас больные знают, что постоянно принимая необходимые таблетки, они смогут прожить долгую и интересную жизнь, все зависит от их отношения к терапии.
Что касается заболеваемости, то у нас распространенность этой инфекции сравнительно невысокая. Антиретровирусную терапию все получают, выдаем препараты, контролируем состояние каждого.
Коренным образом изменилась и терапия гепатита С. Несколько лет назад в мире появилась возможность лечить это заболевание, созданы препараты прямого противовирусного действия. Сразу они были крайне дорогие, через год-два появились дженерики, которые стоили уже гораздо дешевле. Сейчас в Беларуси пациенты получают эти препараты бесплатно. В Червенском районе начиная с 2017 года пролечены 52 человека, за прошлый год — 19. Люди выздоравливают, и у новых пациентов отличные шансы на выздоровление.
Полагаю, пандемия коронавируса не первая на вашей памяти эпидемия, с которой довелось бороться, принимать сложные решения, задействовать различные ресурсы…
Да, это так. Первая серьезная эпидемия случилась в 2009 году. Помните, это был так называемый свиной грипп. Ситуация была в чем-то похожа на нынешнюю, но и чем-то от нее отличалась. Пациентов было очень много, мощностей инфекционного отделения не хватало. Как и сейчас, при необходимости задействовали терапевтическое отделение, детское. Тогда все ясно было с лечением, но на тот момент во всем мире ощущалась острая нехватка противогриппозного препарата осельтамивир. К сожалению, он был только швейцарского производства и у нас в достаточном количестве появился не сразу.
Самое же большое отличие от эпидемии коронавируса — контингент заболевших. Сейчас, как известно, тяжелее болеют пожилые люди, люди с диабетом, ожирением, хроническими патологиями. А свиным гриппом болели молодые люди, наиболее тяжело — молодежь от 20 до 30 лет с избытком веса (и в этом прослеживается определенное сходство с коронавирусом). Очень тяжело переносили грипп беременные. А вот дети, как и теперь, в большинстве своем гораздо легче. Лично я тяжелого течения этого заболевания у детей не видел, хотя некоторые мои коллеги наблюдали у них случаи мультисистемного воспалительного синдрома. Это, безусловно, тяжелая патология, так что дети не застрахованы от тяжелого течения, но все же это редкость.
Наряду с COVID-19 продолжают, разумеется, существовать давно привычные нам инфекции. Что вы можете рассказать об этом, основываясь на работе своего отделения?
В конце декабря — начале января мы наблюдали подъем заболеваемости гриппом. Были и взрослые, и дети с тяжелым течением. И как-то наслоился на эту ситуацию в конце декабря подъем кишечной вирусной инфекции у детей, она ведь тоже, случается, протекает тяжело, ребенок может очень быстро обезвоживаться, и ему необходимо как можно скорее помочь. В конце декабря у нас превалировали как раз не коронавирус, а ротавирус и грипп, случаи норовируса также были.
Если вернуться к эпидемиям, с которыми я работал раньше, то интереснее всего вспомнить 2011 год, когда случилась вспышка кори, вероятно, последняя такая крупная в Беларуси. На территории Червенского района было 45 случаев, болели люди разного возраста. Я тогда видел два типа течения кори. Первый — корь у людей, которые были вакцинированы, пусть и давно, в детстве. Болезнь у таких пациентов протекала легко. И второй тип, когда вирус поражал непривитых, ранее не болевших. Вот у них корь протекала довольно тяжело: с выраженной интоксикацией, рвотой, осложнениями в виде пневмонии и бронхита. Большинству пациентов понадобилась госпитализация.
Удалось ли тогда отыскать нулевого пациента?
Да. Им оказалась медсестра нашей больницы — она общалась с иностранцем, который побывал в Англии. Во время вспышки кори мы очень тесно сотрудничали с РНПЦ эпидемиологии и микробиологии, с лабораторией вакциноуправляемых инфекций, которой руководит доктор мед. наук, профессор Елена Самойлович. Ей удалось подтвердить «британское» происхождение вируса. А медсестра, заболевшая первой, была привита в детстве, болезнь у нее протекала легко.
Это, по-моему, еще одно доказательство необходимости прививок. Вам с антипрививочниками приходилось сталкиваться?
Есть такие люди, встречал. Стараемся убедить в необходимости прививок каждого, но с некоторыми очень тяжело. Я думаю, что это влияние русскоязычного сегмента интернета. Правда, мне в Сети информация о вреде прививок не попадается, а вот они находят — кто что ищет, получается.
В нашем отделении за все время среди пациентов с COVID-19 только несколько были привиты, остальные не прививались. Причем почти у всех была форма средней степени тяжести. Только один пациент, привитый вакциной «Спутник V» за месяц до этого, лежал с тяжелой формой заболевания. Меня это, понятно, очень заинтересовало, мы его кровь отвезли в РНПЦ эпидемиологии и микробиологии в лабораторию инфекций с природным резервуаром, которой руководит доктор мед. наук, профессор Тамара Амвросьева. Оказалось, что у него очень высокие поствакцинальные титры антител, и все же — заболел. И это единственный такой случай у нас. Пациент, надо сказать, выздоровел, так что с ним все в порядке.
А теперь вакцинироваться от коронавируса люди стали гораздо больше, в последние 2 месяца это особенно заметно. И к прививкам детей против COVID-19 отношусь исключительно положительно, прививаем китайской вакциной. Также призываем родителей прививать детей от инфекций, пока не входящих в национальный календарь: ветряной оспы, ротавирусной, пневмококковой и менингококковой инфекций. Добавлю, что в последнее время меняются кишечные инфекции: раньше преобладали бактериальные, сейчас — вирусные. С ними бороться в плане распространенности несколько тяжелее.
Насколько пандемия усложнила работу с другими инфекциями?
Было иногда тяжеловато, но нам удавалось выходить из сложного положения. Хочу сказать, что на пике волн заболеваемости коронавирусом количество остальных инфекций уменьшилось. Это очень четко заметно — одна инфекция вытесняет другую.
У нас в больнице, мне кажется, сейчас очень высокий уровень лабораторных исследований в плане объема и качества. А лечить COVID-19, не проводя регулярный мониторинг лабораторных показателей, невозможно. Тяжелых пациентов и пациентов с прогнозируемым тяжелым течением болезни надо контролировать ежедневно, чтобы не пропустить определенные моменты.
И, безусловно, в лечении COVID-19 крайне важны своевременная госпитализация и начало всех необходимых мероприятий. К сожалению, когда пациенты поступают не вовремя и уже произошло массивное поражение легочной ткани, помочь им намного сложнее. Это знают мои коллеги, работающие в поликлиниках. Важно донести это до всех жителей на своих участках. А наши медработники, что называется, «заточены» на работу с пациентами, особенно из групп риска.
С коронавирусом, нам, думаю, придется жить долго. Возможно, он перейдет в разряд обычных инфекций, не самых тяжелых. Появление «омикрона», похоже, об этом и говорит. Хотя, может быть, это всего лишь наши ожидания. Но так ведь уже было с испанкой, когда бушевавшая 3 года пандемия исчезла за один месяц. Жизнь продолжается.