Митра Амири — интерн, врач общей практики. Окончив БГМУ и овладев теорией лечебного дела, девушка приступила к работе в 40-й ГКП Минска. Работает там в красной зоне, ведет приемы в чистой, а также ходит на домашние вызовы к пациентам. Но все это могло и не случиться, если бы родители Митры вместе с детьми не бежали из Афганистана в Беларусь.
Как начиналась ваша новая жизнь в Беларуси?
Мы приехали в 2004 году как беженцы. У меня 4 сестры и брат. В семье уже два учителя английского языка, логист, журналист, я врач общей практики, а младшая сестра — будущий стоматолог. Помню тот момент, когда мы все вместе, и старшие, и младшие, пришли в первый класс минской 136-й школы. Не знали русский язык и не понимали его, а разговаривали на своем, на дари. До сих пор помню учительницу начальных классов, как она старалась любыми способами найти с нами контакт, помочь, объяснить. Нам было трудно, но и ей было не легче понимать нас.
В новом обществе вы начали изучать русский язык. А как же свой родной?
В школе для нас преподавали дари. Именно там мы выучили грамматику и научились писать. Занятия проходили во вторую смену, после основных школьных уроков, по 2–3 часа в день, такой интенсив длился до 9 класса, потом дали себе слабинку и приходили на занятия 1–2 раза в неделю.
Получается, вы были не единственными детьми из Афганистана?
Нет, в этой школе учится много беженцев, а в Минске есть сообщество афганцев, мы все общаемся. Благодаря организации, которая поддерживает беженцев из Афганистана, в школе отмечают наши национальные праздники, а на новый год дарят подарки. Мама до сих пор ходит на торжественные мероприятия и рассказывает нам, как все прошло. Говорит, новые семьи все едут и едут, я слышу новости о том, что беженцев становится все больше и больше.
Вас не пугает это?
Нет, не пугает. Ведь люди хотят нормально жить и думают о будущем своих детей так же, как когда-то мои родители подумали о моем будущем и о будущем моих сестер и брата.
Сейчас в Афганистане девочкам нельзя ходить в школу. Некоторые успели окончить 7 классов, но учиться дальше им запрещают. Поэтому хорошо, что есть возможность добраться до Беларуси, ведь здесь много поддержки.
В то время, когда уезжали мои родители, как и теперь, у власти были талибы. История просто повторилась.
А в вашей семье есть запреты?
В нашей семье нет ограничений, все в меру. Хотя некоторые семьи из Афганистана, которые переезжают в Беларусь, привозят с собой и запреты. Я всегда говорила и буду говорить, что горжусь своим папой, ведь он дал нам определенную свободу выбора и выучил нас пятерых детей (шестой ребенок только поступил в университет). Поэтому я уже хочу начать обеспечивать своих родителей, чтобы они отдохнули.
Митра, вы были на родине после переезда в Минск?
В родном Кабуле после переезда я была всего один раз, в 2018 году, когда мы с мамой и сестрой ездили на свадьбу к родственникам. Я как раз закончила второй курс, и у меня были летние каникулы. Мы беспрепятственно въехали в страну и также легко покинули ее через месяц. Но все то время, что мы были там, происходили теракты. Даже недалеко от нашего дома. Мы сидели в комнате и тряслись от страха. Для меня происходящее было необычным и жутким, слезы катились градом, а афганские дети успокаивали меня.
Хороших впечатлений вообще не было?
На самом деле Афганистан понравился мне, ведь это моя родина. Там очень красивая природа. Хотя специфический климат не подошел мне, я плохо себя чувствовала, падала в обмороки. Жара, сухой воздух, песок и пыль — от всего этого я пряталась в доме. Если куда-то ехали, то только с кондиционером, чтобы не открывать окна в машине.
Поменялось ли ваше мировоззрение после поездки в Кабул?
Появились новые мысли. Когда видишь условия жизни других людей, тех же родственников, которые остались там, начинаешь больше дорожить своей собственной жизнью. Здесь, в Беларуси, можно жить спокойно, и это нужно ценить.
Конечно, очень хочу жить на родине. Да и кто не хочет? Но там талибы… Сейчас не уедешь туда, даже будучи туристом, потому что не знаешь, что может произойти. Хотя бабушку не пугает будущее, ее вообще ничего не пугает. Она готова ответить любому талибу, который приблизится к ее дому. Думаю, они относятся к старшему поколению более лояльно, чем к молодежи. Всю свою злость направляют на девочек и женщин. Для нас мир под запретом: просто сиди дома и не выходи оттуда.
Как поддерживаете связь с родными, которые остались в Афганистане?
Общаемся через мессенджеры. Viber, Facebook, WhatsApp — все есть. Бабушка раньше гостила у нас в Беларуси, у нее даже есть вид на жительство. Но она вернулась в свой дом в Кабуле и хочет прожить оставшуюся жизнь на своей земле.
Вы были еще в каких-либо странах кроме Афганистана?
Нет, у нас большая семья и работает только папа, а путешествия обходятся дорого. До приезда в Беларусь мы были беженцами в Чехии, Польше, Германии. Я не помню всего этого, потому что была очень маленькой. Но мои старшие сестры разговаривают на польском и чешском, поддерживают связь со своими зарубежными преподавателями. Мы с мамой могли бы остаться в Польше, вид на жительство оставалось ждать всего 6 месяцев, но папа, живший тогда в Беларуси, настоял на переезде сюда. Мой отец уже никогда не уедет отсюда, хотя родственники из Канады и Норвегии приглашали переехать к ним. Папа наотрез отказался. Здесь наша жизнь налажена, да и возраст родителей, наверное, тоже играет роль. Им уже не хочется начинать жить с нуля в чужой стране и учить еще один язык.
Живя в Беларуси, придерживаетесь ли афганских традиций?
Конечно! У меня скоро свадьба, и в момент бракосочетания я буду в зеленом платье, а после — в белом. У некоторых невест есть и третье платье — национальное. По традиции, свадьба будет многолюдной, планируем пригласить до 400 гостей. Как оказалось, в Минске трудно найти банкетный зал на такое количество приглашенных (смеется).
А почему решили пойти в медицинский университет?
Это была моя мечта с детства, да и отец хотел, чтобы в семье был врач. После поступления в медуниверситет моя жизнь очень изменилась. У меня 24/7 была учеба, иначе грозило бы отчисление. А во время коронавирусной эпидемии я работала на 10-й подстанции скорой помощи в ночные смены и, бывало, уходила на сутки. Совмещать учебу и работу было тяжело.
Это реально — столько не спать, да еще и учиться?
Сейчас кажется реально (смеется). На тот момент, когда я только начинала работать, было очень сложно. Но со временем адаптировалась и была как живчик. Наши преподаватели говорили, что ночь не для студентов-медиков, нужно сидеть и учить до самого рассвета.
Такой режим отразился на самочувствии?
Да, я только коронавирусом переболела раза четыре. Первые два раза очень тяжело перенесла, с пневмонией. Волосы стали выпадать, ногти уже не такие крепкие, ощущаю нехватку витамина D…
Справляетесь со своими обязанностями самостоятельно или все же с поддержкой старших коллег?
В первые годы работы поддержка опытных врачей сто процентов нужна. Ни раз и ни два могу обратиться к коллегам, если чего-то не знаю, или с вопросами, в которых сомневаюсь. Не стесняюсь спрашивать, ведь важно постоянно учиться! Сейчас у меня период, когда нужно освоить свою профессию. В университете у нас была теория, теория и еще раз теория. Правда, и небольшая практика, когда в стационарах осматривали пациентов, записывали их истории болезни. Но все это мы делали под руководством. Поэтому теперь, в поликлинике, я практикуюсь. Здесь больше самостоятельности, но и ответственности тоже, потому что рядом нет преподавателя, на которого ты можешь положиться и попросить посмотреть, правильно ли я делаю.
Не разочаровались в профессии?
Нет, не разочаровалась, но хочу выбрать более узкую специальность. Сейчас я интерн, врач общей практики, а им непросто быть, ведь нужно знать все. Не зря меня называют семейным врачом. Поэтому после окончания интернатуры планирую поступить в ординатуру по специальности «Офтальмология». Учеба займет еще 2 года. Выбрав узкую специальность, я буду фокусироваться на решении одного спектра проблем.
