Жительница Гродно Ольга Ивановна Коняева не по фильмам и книгам знает о Великой Отечественной войне и страшной блокаде Ленинграда. В то время она была маленькой девочкой, на долю которой выпали тяжелые испытания. Все 872 дня блокады она находилась в осажденном городе. Несмотря на такое трудное, рано закончившееся детство, Ольга Ивановна смогла добиться всего, о чем мечтала: получила высшее образование и стала педиатром, создала семью и воспитала двоих детей, которые также связали жизнь с медициной.
Чаша страданий и горя
Родилась Ольга перед войной, в 1937 году. Прекрасный и величественный город на Неве для нее в детстве не был уютным и безмятежным. Он запомнился мрачным, суровым, холодным и несчастным. От воспоминаний о городе и его жителях во времена блокады особенно щемит сердце. Связь с Ленинградом, сегодняшним Санкт-Петербургом, Ольга Ивановна пронесла через всю жизнь, хоть и переехала в 1947 году в Гродно, который стал родным.
Ольга Коняева:
Я горжусь тем, что родилась, жила и выжила в Ленинграде. Потому что мне пришлось испить общую чашу страданий и горя всех жителей блокадного города. Воспоминания всплывают в памяти отдельными картинками, словно жуткий навязчивый сон, который возвращается снова и снова. У меня по сути не было детства.
Началась война — и дети сразу стали взрослыми. Впервые мы с братом умом и сердцем почуяли, что произошло что-то страшное, когда услышали залпы орудий, гул самолетов над домами, тревожные сообщения по радио. Даже не знаю, кому было хуже и можно ли это сравнить: детям, которые не могли осознать всей глубины ужаса и причин происходящего и только плакали, или взрослым, которые знали всю кошмарную правду.
Ольга Ивановна вспоминает каждый из тех далеких дней как день давящего страха, крушений надежд на то, что вот сегодня что-то изменится к лучшему… Страдания не забываются по сей день, хоть и прошло столько лет…
В квартире холодно и темно, не было электричества, воды, дров, мыла, канализация не работала. А самое страшное — не было еды. Голодные погодки Ольга с братом Николаем постоянно просили у мамы есть. А она говорила в ответ: «Лягте, поспите, и все пройдет». Только ничего не проходило: чувство голода было мучительным и постоянным.
Ольга Коняева:
Папа ушел на фронт добровольцем. Мама работала крановым машинистом на военном заводе имени Ворошилова, где выпускали танки. Сначала мы жили напротив него, в старом деревянном двухэтажном доме. Мы с братом постоянно сидели одни, запертые в комнате. На улицу нас не пускали, это было опасно. Летом еще ничего. Мы ходили в форточку гулять — это именно так и называлось: в теплое время года нам разрешалось открыть форточку и подышать. Но даже это было роскошью, которую могли себе позволить далеко не всегда.
Осенью и особенно зимой дома было очень холодно. Мама укутывала нас всеми возможными одежками и тряпками. Пытаясь согреться, мы сидели под ними на кровати. Когда начиналась бомбежка, нам было очень страшно, и мы наивно прятались под кровать, не понимая, что она не сможет нас защитить. Разве кому-то пожелаешь такое детство?..
Блокадная книга
И все-таки Ленинград жил и во время блокады. Взрослые, голодные и обессиленные, тяжело работали на заводах, выпускали продукцию, в основном оружие, боеприпасы для фронта. Старшие дети ходили в школы, которые размещались чаще всего в подвалах. Они тоже вносили свою лепту в защиту города. Подростки 12–14 лет дежурили на крышах, сбрасывали зажигательные бомбы, падающие из фашистских самолетов. А еще были созданы бытовые отряды, в которые также входили мальчики и девочки постарше. Они совершали обходы домов, выявляли квартиры, в которых есть заболевшие и умершие, где необходима помощь взрослым или детям…
Ольга Коняева:
Удивительно, что в это время люди еще и были донорами. Я узнала о том, что за время блокады ленинградцы сдали 44 тонны крови. Это настоящий подвиг, который совершили истощенные, страдающие люди, чтобы помочь другим выжить. Про блокаду много писали и пишут, и я, конечно, читаю, анализирую.
То, что происходило на самом деле, лучше всего удалось описать авторам «Блокадной книги» Алесю Адамовичу и Даниилу Гранину. Рекомендую ее почитать, чтобы понять, представить и прочувствовать, какой ужас пережили люди. Нельзя забывать войну, блокаду, концлагеря, людей, отдавших жизни за родину, погибших и страдавших... Из всего этого надо извлечь урок, чтобы подобные вещи не повторились.
Самым страшным был первый год блокады — с сентября 1941 по сентябрь 1942 года. На это время пришлась и самая большая смертность. В целом по разным причинам за этот период население города уменьшилось на 1 837 000 человек и составило лишь 707 000.
За время блокады от голода и болезней умерло около миллиона человек (в разных источниках информации цифры разнятся). Вообще точное количество погибших не могут назвать и по сегодняшний день. Наверное, мы не узнаем этих страшных цифр никогда: ведь были неучтенные, командировочные, приезжие, студенты…
Ольга Коняева:
Запомнилось, как мама говорила, что первыми от голода умирали спортсмены. Думаю, это связано с тем, что у них были другие нагрузки, питание и обмен веществ. Выживали стойкие, смелые, сильные духом люди. Я всю жизнь безмерно благодарна маме, которая не только родила меня, но и спасла от голодной смерти во время блокады. Она ходила и под обстрелами собирала крапиву, лебеду и другую траву, а потом прямо на плите готовила нам из нее лепешки.
К нашему счастью, мы жили на окраине в заводском районе, поэтому маме и удавалось находить какую-то зелень. Только позже, когда стало хоть немного полегче, нас переселили в центр: на деревянные дома немцы сбрасывали зажигательные бомбы, к тому же дров в городе не было. В центре в первое, самое голодное время мы бы, наверное, не выжили. Там невозможно было найти ничего, все было собрано и съедено. На улицах в то время не было видно никаких животных: ни кошек, ни собак. Не летали даже птицы… Судьба уготовила большим и маленьким жителям блокадного Ленинграда серьезные испытания на человечность и милосердие, терпение и стойкость.
На всю жизнь запомнился и тот самый блокадный хлеб — твердый, без запаха и вкуса. Но этот брусочек чего-то непонятного из отходов производства был настоящим богатством. Когда появлялся хлеб, к нему добавлялась теплая вода и делался суп — тюря. Дети быстро съедали это нехитрое блюдо и сразу же начинали рядом на полу искать крошки (а вдруг что-то упало!), но никаких крошек, конечно же, не было. Не только еда, но и вода была на вес золота. Водопровод не работал. Раздобыть воду было крайне сложно. Зимой выручал снег: мама приносила его в тазике и растапливала. Когда жили на окраине, Нева была далеко. Летом отыскивали небольшие спасительные ручейки, чтобы принести домой воды…
Ольга Коняева:
К сожалению, со временем информация часто искажается. Как-то на одном из мероприятий я услышала в выступлении военного, что каждому в блокадном Ленинграде полагался чуть ли не кусок масла. Ничего подобного я не помню. Небольшой кусочек масла мама принесла после того, как уже прорвали блокаду. Спрятала его так высоко, чтобы мы не достали, не съели за раз и не отравились. Сегодня даже приходится читать, что никакой блокады не было, все это надумано, преувеличено.
От такой неправды становится очень больно. За свою жизнь я общалась с людьми, которые пережили блокаду в разном возрасте. Конечно, у тех, кто был тогда подростком или студентом, гораздо больше воспоминаний. Мы много говорили, делясь друг с другом подробностями, чтобы сохранить правдивую память о бытиях.
«А хлеба я так и не поел»
Ольга Ивановна и сегодня часто словно смотрит в то самое окно, у которого провела так много времени в детстве, не имея возможности выйти на улицу. Ей было непонятно, какие странные большие тюки взрослые таскали зимой на санках во дворе. Их складывали, потом шел снег, быстро образовывались настоящие сугробы. Только позже она поняла: в этих тюках были умершие. Весной приезжали специальные машины, и какие-то люди с повязками забирали и увозили тюки, а порой просто скидывали их в ближайшие ямы.
Ольга Коняева:
Вот такие мои воспоминания. Я хочу забыть много страшного, но это невозможно. Всю жизнь меня преследуют разные жуткие картинки. Братишка умер в конце войны. Благодаря маме мы пережили блокаду, но брат заболел воспалением легких. Мама отнесла его в больницу и забыла взять с собой продовольственные карточки. Ей сказали: «Не волнуйтесь. Принесете завтра». Но рано утром, когда мама пришла, ей сообщили о смерти сына. Последние его слова были: «А хлеба я так и не поел». Представляете, как такое услышать, как потом с этим жить?
Ольгу тоже долго и после блокады не покидало чувство голода. В 1947 году десятилетняя девочка с родителями переехала в Гродно: так сложилось из-за жилищного вопроса. Ленинград она не забывала никогда, но новое место жительство быстро полюбила. Запомнилось, что именно тут после переезда впервые увидела ягоды, яблоки. Все это было ей тогда еще в диковинку — в Ленинграде и в послевоенное время с продуктами было намного сложнее.
В Гродно же, на рынке, Ольга не могла поверить своим глазам, она словно оказалась в раю: здесь продавались яйца, сметана, аппетитные кусочки бабки…Только на такие покупки не было денег, жили бедно. В 42 года, несмотря на все сложности, мама — удивительная, поистине героическая женщина, никогда не жалевшая себя, — родила еще одного ребенка. Отец работал кузнецом на табачной фабрике. Мост через Неман тогда еще не был восстановлен. Чтобы добраться на работу и потом домой, мужчине приходилось на лодке перебираться через реку. Дома он рассказывал: каждая такая поездка была настоящим испытанием.
Со временем Ольга, у которой была сильная дистрофия, нагнала ровесников, здоровье улучшилось. Ее никто не заставлял и не уговаривал, самой хотелось получить высшее образование, стать врачом. На выбор профессии, видимо, повлиял тот факт, что в Гродно жили недалеко от детской больницы: люди в белых халатах были рядом и вызывали у девочки особенный интерес…
Вспоминая сегодня разные периоды своей непростой жизни, Ольга Ивановна отмечает: она счастлива, что в детстве и юности выдержала все испытания и потом, став взрослым человеком, служила стране, помогала людям. Сорок лет трудилась в здравоохранении Беларуси. К слову, в институт с первого раза не поступила. Но от своей мечты не отказалась: сначала с отличием окончила училище, а потом Гродненский мединститут. За время учебы у нее не было ни одной тройки.
Муж Ольги Ивановны был военным. Поэтому ей, переезжая вместе с супругом, довелось поработать в разных городах Беларуси: Волковыске, Слониме, Гродно. Был и период, когда супруг служил в Чехословакии. Женщине несколько лет приходилось много работать и одной заниматься воспитанием маленького сына. Часто брала его с собой на дежурства, что, наверное, в дальнейшем и определило его судьбу.
Ольга Коняева:
После окончания университета в 1966 году я начала работать педиатром в Волковыске. Было непросто. В то время не было специальных смесей, многие дети страдали от непереносимости коровьего молока: у них были экземы, сыпи… Машины не было, поэтому на вызовы нужно было ходить пешком. Бывало, ноги просто отваливались. Мы не смотрели на то, что рабочее время уже закончилось. Нужно было справиться со всеми своими задачами, поступившими вызовами...
Мы с коллегами были настолько влюблены в свою профессию и преданы ей, что по-другому не могли. Возможно, поэтому сын и дочь также связали свои судьбы с медициной. Игоря я брала с собой на работу. Для маленького мальчика это, конечно, всегда было настоящим событием. Дочка росла в среде, где много говорили о медицине: к нам в гости приходили мои подруги-врачи, потом стал студентом Игорь…
Вера, надежда и семья
Сегодня дети Ольги Ивановны уже опытные медики. Сын Игорь — врач ультразвуковой диагностики в поликлинике № 10 Могилева. А дочь Татьяна также стала педиатром и работает в Гродно в детской поликлинике № 2. Ольга Ивановна с гордостью и теплом рассказывает о своих детях, внуках. Для нее семья — смысл жизни, любовь и забота, то, что придает сил, чтобы справляться с трудностями, не терять надежду и улыбаться. Согревает сердце то, что с близкими по-настоящему теплые, душевные отношения. Все уважают друг друга и сохраняют мир в доме, даже если порой точки зрения на какие-то вопросы отличаются.
Ольгу Ивановну всегда связывали тесные отношения и с теми, кто, как и она, пережил войну и блокаду. Поддерживали друг друга, делились воспоминаниями, горестями и радостями той жизни, в которой у выстоявших было много хорошего и дорогого сердцу, ведь ценить научились даже самое малое. К сожалению, живых свидетелей блокады Ленинграда с каждым годом остается все меньше. А такие встречи и разговоры так необходимы душе: кто поймет лучше, чем тот, кто пережил то же, что и ты…
Медицинская сестра по физиотерапии отделения медицинской реабилитации филиала N 1 ДЦГКП г. Гродно», председатель ветеранской организации филиала Наталья Кардаш, Ольга Коняева и заместитель председателя профкома Детской центральной городской клинической поликлиники города Гродно Екатерина Гладкая (слева направо). Фото предоставлено Гродненской областной организацией БПРЗ.
На наших встречах я всегда поднимала тост за родителей, тех, кто сделал все возможное и невозможное, чтобы сохранить жизнь своим маленьким детям. Ведь люди разные и по-разному проявляют себя в сложных, стрессовых ситуациях. Мама не отдала нас даже в эвакуацию, хотя для нее это было бы гораздо проще. Ей и так было крайне тяжело самой, а с малыми детьми на руках — в разы сложнее. Но она не сдавалась и не отчаивалась, утешала нас, передала нам семейные традиции и веру, которые поддерживали во время испытаний в Ленинграде и потом на протяжении всей жизни.
Ольга Ивановна вспоминает, что тогда в блокадном Ленинграде в их комнате постоянно горела лампадка и каждый день звучала молитва. Когда начинались обстрелы и бомбежки, мама говорила: «Детки, становитесь на коленочки, молитесь, просите Бога, чтобы все было хорошо». И маленькие девочка и мальчик повторяли: «Господи, помоги нашим воинам победить врага…»