Старший преподаватель кафедры организации медицинского обеспечения войск и медицины катастроф военно-медицинского института БГМУ Владимир Петрович Войт родился в семье кадрового военного медика. Его отец работал врачом-оториноларингологом в военных госпиталях в разных городах Советского Союза. С юных лет Владимир Петрович буквально жил в той сфере. Поэтому, как он любит говорить, в медицину пошел по убеждению, а в армию — осознанно.
Вопреки воле отца
Готовиться к военной медицине Владимир Войт начал в 9–10 классах. Он тогда с родителями жил в Потсдаме, где дислоцировалась Группа советских войск в Германии (ГСВГ), и часто бывал у отца на работе в госпитале. Причем юноша не только наблюдал за ходом операций, но и ассистировал.
Владимир Войт:
Отец советовал мне поступать в технический университет. Надо сказать, некоторые навыки у меня были. С детства я любил все делать своими руками. Собирал авиамодели, создавал макеты ракет. Мое рвение быть врачом отец не одобрил: он не хотел, чтобы я надевал на себя «такое тяжелое ярмо». Однако я сделал по-своему.
Вначале поступил в Свердловский мединститут. Потом, когда родители вернулись из ГСВГ и осели в Полоцке, перевелся в ВГМИ. Но там я проучился 1 год. Дело в том, что на военно-медицинский факультет тогда брали с 5–6 курсов института. И, доучившись, я поступил на такой в Куйбышевский мединститут.
По распределению Владимир Войт попал в Ленинградский военный округ врачом 730-го военно-строительного отряда в Череповце. Признается, что на этом этапе получил много опыта.
Владимир Войт:
Условия для работы были хорошие. Командир отряда уважал и ценил нас, медиков. На заработанные от хозрасчетной деятельности деньги закупались дополнительно лекарственные препараты, медтехника. У меня была машина «РАФ», полностью оборудованная всем необходимым для оказания медпомощи.
Но служба была совсем не легкой. Солдаты из отряда, работая на ряде производств, получали различные травмы, в том числе тяжелые и, к сожалению, несовместимые с жизнью. Были случаи утопления, суициды. Кстати, именно в Череповце я впервые столкнулся с огнестрельным ранением. Закончилось тогда все печально: солдат погиб.
Однако основной работой Владимир Войт не ограничивался, старался развиваться профессионально. Посещал госпиталь при военно-строительном управлении, изучал лор-болезни. Но чтобы стать врачом-оториноларингологом, тогда нужно было пройти подготовку по общей хирургии. Владимиру Петровичу этого сделать не удалось, поскольку в его жизни случился Афганистан...
Успеть за 20 минут
В Афганистан Владимира Войта отправили на должность врача десантно-штурмового батальона в 1981 году. Сначала его вызвал командир отряда, и на этой встрече стало понятно: случилось что-то серьезное. А затем в кабинете начальника военно-строительного управления Владимир Петрович услышал приказ командующего Ленинградским военным округом о служебной командировке в ДРА. Он отправлялся на замену врача батальона.
Естественно, отказаться я не мог. Это ведь приказ.
Владимир Войт:
Я знал, на что иду. Я знал, что там погибают люди, что под угрозой в том числе и медики. Но была надежда остаться в живых. На это все надеялись. Самым тяжелым для меня было расставание с семьей — в Череповце оставались жена с ребенком.
Потом были перелет в Ташкент, пересыльный пункт. Самое забавное, признается Владимир Войт, что он попал в ту воинскую часть, где когда-то служил его отец. Все детство и школьные годы Владимира Петровича прошли в Фергане. Там располагалась воздушно-десантная дивизия. Отец работал в медико-санитарном батальоне врачом-хирургом. В последующем эту дивизию реформировали в 56-ю десантно-штурмовую бригаду и перевели в Чирчик.
Владимир Войт:
Я непосредственно был врачом 3-го десантно-штурмового батальона. Он дислоцировался в провинции Логар, возле города Бараки Барак. А основная часть бригады располагалась в городе Гардез. Там же была и медрота.
Я узнал, что предыдущий врач был ранен в ходе боевой операции осколками гранаты. Его только задело, а офицера, сидевшего рядом с ним, убило. И я понял, что в моей жизни настал очень серьезный этап.
Время на оказание помощи одному человеку тогда было очень небольшим. По нормативам ракетно-ядерной войны оно составляет 18 минут. А в Афганистане на всех отводилось 20 минут, то есть пока летел вертолет для эвакуации раненых и погибших. Врач батальона не должен был улетать вместе с ними, чтобы не оставлять остальных без медпомощи.
Владимир Войт:
У меня было трое помощников — санинструктор Фархат Курбаниязов, санитар и водитель. Помню, по приезде я посмотрел в санитарную сумку Курбаниязова и понял, что ее содержимого недостаточно. Внутри лежали несколько упаковок бинтов и укладка со шприцем, как потом оказалось, со смесью корвалола и кордиамина. Вообще же оборудования и медикаментов не хватало. Из-за этого, а также тяжести полученных травм реанимировать раненых было сложно.
Помню, при мне убило двух саперов — взрывом с них просто сняло кожу. А, скажем, после взрыва на фугасе от человека вообще ничего не оставалось. И я так и не смог спокойно смотреть на тела убитых. Мне потом еще 4 года уже мирной жизни по ночам снились все эти ужасы и не давали нормально спать.
Ненадолго Владимира Войта прикомандировали к Кабульскому госпиталю. Там он в основном работал ассистентом с врачами-хирургами при операциях на грудной клетке, брюшной полости и черепе. Особенно остались в памяти пациенты с огнестрельными ранениями черепа, у которых пулей были пробиты сразу оба полушария мозга. Конечно, эти случаи были безнадежными.
Владимир Войт:
Однажды мне довелось практически самостоятельно провести первичную хирургическую обработку огнестрельного ранения правой голени. Но кроме боевых травм лечили и хирургическую патологию — выполнял грыжесечения, аппендэктомии и другие плановые вмешательства.
В качестве врача батальона работать приходилось практически в полевых условиях — без оснащения и стерильности. Бывало, раненых привозили ночью. И из-за отсутствия освещения оперировать приходилось при свете керосиновой лампы. А ампутации конечностей выполнял с помощью ножниц.
По словам Владимира Войта, когда оказываешь помощь в военных условиях, не думаешь о смерти. Чувство страха притупляется. А потом начинаешь осознавать и понимаешь, что в такие моменты сам находишься под угрозой гибели.
Владимир Войт:
Перед бригадой в целом и нашим батальоном стояла задача уничтожать банды мятежников, или душманов. Необходимо было обеспечивать провод колонн с боеприпасами, горючим. Естественно, целыми они не проходили. Я видел, как горят бензовозы, гибнут люди. В большинстве боевых операций был с батальоном. «Пережил» трех комбатов, на 4-м меня ранило.
Это случилось 18 февраля 1983 года, незадолго до дня рождения Владимира Войта. Как он сам признается, предчувствовал, что день не задастся. Но он должен был участвовать в очередном боевом выходе батальона для проводки колонны.
Владимир Войт:
Я тогда сказал санинструктору, что если со мной что-нибудь случится, пусть мои вещи доставят в госпиталь. И все вышло так, как предсказывал. Осколками мины меня ранило в голову, левую руку и правую ногу. Но до последнего момента я не терял сознание и руководил оказанием медпомощи самому себе.
Помню, мне положили историю болезни на грудь, и по пути в операционную в Кабульском госпитале я успел ее изучить. Оказалось, в приемном покое мне неправильно определили группу крови, настоял, чтобы исправили. Это меня спасло.
Когда почувствовал глубокую степень шока, попросил накрыть чем-то теплым. В операционной накинули одеяло.
Владимир Войт:
Я вытянул руку и не сразу заметил, что мне оторвало палец на правой руке (потом его все же пришили прямо в реанимации). Сказал врачам, чтобы ввели наркоз, и отключился. Знаю, что умер на операционном столе, остановилось сердце. Но коллеги меня реанимировали.
Тогда Владимир Войт перенес множество операций. В мае 1983-го его эвакуировали в Ташкент. Говорит, постоянно ощущал поддержку коллег — это тоже придавало сил.
«Студентов никогда не обижаю…»
Еще в Афганистане Владимир Войт был распределен в Белорусский военный округ — врачом в танковый батальон. Родители по-прежнему жили в Полоцке. И он решил: пусть переправляют в Минск.
Владимир Войт:
В Ташкентском госпитале хирургом тогда работал отец моего товарища. Он помог оформить проездные документы. Эвакуировали меня гражданским самолетом уже в положении сидя. Приземлились в аэропорту «Минск-1», где меня встретила жена. И надо отдать должное ее стойкости. Хотя она знала, за кого выходит замуж.
Мы познакомились во время учебы в Куйбышевском мединституте. Можно сказать, я увел самую лучшую студентку.
Лечился Владимир Войт в военном госпитале и в областной больнице, где выдающийся челюстно-лицевой и пластический хирург профессор Генрих Владиславович Кручинский восстановил ему лицо. Поздней осенью 1983-го, спустя примерно 9 месяцев после ранения, Владимир Петрович оставил костыли. В том же году начал работать в МГМИ старшим преподавателем военной кафедры. Продолжал восстанавливаться. В целом же лечение заняло 2 года.
Владимир Войт:
В институте все настороженно поначалу ко мне отнеслись. Афганец, с боевыми ранениями. К тоже же у меня не было никакого опыта в педагогике. Гражданскую оборону в МГМИ тогда преподавал Анатолий Никитич Пересада. И вот я сначала у него писал конспект по ходу занятия, а потом шел к студентам. Со временем руководство увидело, что с гражданской обороной я справляюсь, и меня отправили вести организацию и тактику медицинской службы.
Когда в 1995 году в МГМИ был организован военно-медицинский факультет, Владимира Войта назначили первым начальником кафедры организации медицинского обеспечения войск и экстремальной медицины. Должность занимал 10 лет. В 2005-м вышел на пенсию. Как он сам говорит, надо было дать дорогу молодым. Но работать в вузе не прекратил.
Владимир Войт:
Мне нравится преподавательство. Правда, чтобы состояться как преподаватель, надо иметь призвание и не бояться студентов. Я их никогда не обижаю, и они это знают. А общение с молодежью — самое ценное в моей работе!