Врач-оториноларинголог отделения функциональной диагностики РНПЦ оториноларингологии, кандидат мед. наук Анастасия Смоляк, будучи еще абитуриенткой МГМИ (ныне БГМУ), мечтала стать хирургом. И стала. Но теперь она, если отвлечься от официальных формулировок штатного расписания, работает врачом-оториноларингологом-аудиологом-отоневрологом. Единственным отоневрологом в РНПЦ. Да и в целом в Беларуси, по словам Анастасии Михайловны, таких специалистов можно пересчитать по пальцам обеих рук, еще и «лишние» пальцы останутся.
На стыке
Анастасия Смоляк:
Сейчас я врач-оториноларинголог с отоневрологическим приемом, но, надеюсь, что в ближайшем будущем в перечне специальностей появится и «отоневролог», — поясняет Анастасия Смоляк. — Это специальность на стыке двух — оториноларингологии и неврологии, и люди в нее приходят именно из этих направлений. Я пришла из оториноларингологии, 10 лет до этого работала в нашем РНПЦ, была фониатром и аудиологом. Хотя начиналось все с общей хирургии…
Еще в школе, которую моя героиня оканчивала в Слуцке, она решила, что хочет помогать людям, быть врачом — и обязательно хирургом. Родители девушки, геологи по специальности, были категорически против поступления в мединститут. И не потому, что профессия не нравилась или хотели видеть дочку геологом, нет. Мама с папой не верили, что в престижный вуз можно поступить без связей или денег — такой им виделась ситуация с поступлением в начале «лихих девяностых». К счастью, родители ошибались, и их дочь, золотая медалистка, поступила на лечебно-профилактический факультет (был тогда такой) на бюджетное отделение. Добилась своего, в интернатуру пришла как хирург в 3-ю ГКБ им. Е. В. Клумова. И поняла…
Анастасия Смоляк:
Поняла, что хирургия — это не мое, несмотря на давнее и горячее желание стать хирургом. Да и замуж вышла в тот год, когда проходила интернатуру, распределили меня, кстати, в одно из минских медучилищ. Поработать там успела не больше месяца, ушла в декрет. К счастью, то, что и преподавание, и общая хирургия — не то, чем я хотела бы заниматься всю жизнь, поняла не слишком поздно, да и оториноларингология меня интересовала давно.
В институте, к слову, я была председателем лор-кружка. Дело в том, что одним из моих преподавателей была тогда еще кандидат мед. наук, доцент кафедры оториноларингологии, а сейчас профессор кафедры оториноларингологии БелМАПО, доктор мед. наук Елена Павловна Меркулова. Она была для меня образцом…
Вопрос в генетике
Выйдя из отпуска по уходу за ребенком и посоветовавшись с любимой преподавательницей, Анастасия Смоляк поступила в клиническую ординатуру уже по специальности «Оториноларингология» в БелМАПО. Затем 5 лет работала детским оториноларингологом в 8-й детской поликлинике Минска. Было интересно, но хотелось развиваться в этом направлении, и доктор решила поступать в аспирантуру, опять же к Елене Меркуловой.
Елена Павловна, кстати, сказала на это: «Я много езжу на международные конференции, мне нужны аспиранты со знанием английского, учи». И Анастасия Смоляк язык выучила, точнее, усовершенствовала знания, полученные в школе и институте. Через полтора года вновь позвонила профессору Меркуловой, поступила в аспирантуру БГМУ, выбрав вместе с руководителем тему диссертации, связанную с генетикой тугоухости. Помогла с выбором генетик, кандидат биол. наук Нина Генусовна Даниленко из Института генетики и цитологии НАН Беларуси.
В общем, тема оказалась настолько интересной и так удачно получилось с ней справиться, что в 2013 году кандидатская диссертация Анастасии Смоляк, получившая 4,85 балла из максимально возможных 5, была признана лучшей в области медицины в Беларуси.
Анастасия Смоляк:
Я, готовя диссертацию, объехала всю Беларусь, побывала во всех школах для детей, у которых есть проблемы со слухом, брала у них кровь для генетических исследований, которые проводились в Институте генетики и цитологии. Тема тогда была новой для Беларуси, мы с Еленой Павловной написали обоснование, и я выиграла грант, ездила на стажировку в Германию (пришлось выучить еще и немецкий).
Всего удалось обследовать 420 детей, так что анализ в диссертации был серьезный. А выводы такие: генная мутация 35delG очень распространена в Беларуси и в половине, даже чуть больше случаев объясняет причину появления тугоухости у детей в семьях, где оба родителя слышащие.
Благодаря генетическим исследованиям, кстати говоря, сегодня белорусские медики могут определять названную мутацию у новорожденных детей сразу, не дожидаясь трехмесячного возраста, и тут же подавать запрос на кохлеарную имплантацию. А это очень повышает шансы детей на успешную реабилитацию и качество их жизни.
Сейчас, к слову, профессор Меркулова предлагает своей ученице браться за докторскую диссертацию по отоневрологии…
ДППГ и шум в ушах
Отоневрология — специальность интересная, очень нужная и активно развивающаяся.
Анастасия Смоляк:
Внутреннее ухо состоит из двух частей: отвечающей за слух и отвечающей за вестибулярную функцию. При патологии или, например, когда человек долго лежит на одном боку, отолиты (микроскопические кристаллы карбоната кальция) могут оторваться от мембраны и попасть в каналы, где их быть не должно. Это если очень кратко.
…Доктор показывает модель внутреннего уха, увеличенного в 30 раз, и подробно объясняет, в чем проблема. Но главное, что меня впечатляет, это то, что специалист, определив сторону поражения и пораженный канал, проводит маневр (переворачивая человека) и может тут же его излечить. Что касается шума в ушах, то задача отоневролога — поставить правильный диагноз, а это совсем непросто, ведь причин шума очень много — от дисфункции височно-нижнечелюстного сустава до доброкачественной опухоли мостомозжечкового угла, и направить пациента к нужному специалисту на лечение.
Придя в РНПЦ, Анастасия Михайловна 5 лет работала врачом-фониатром, поскольку центру был необходим такой специалист. Поначалу, признается, расстроилась, ведь хотела быть аудиологом, но теперь благодарна тогдашнему директору РНПЦ Людмиле Макариной-Кибак, а также заведующей фониатрическим отделением Наталье Конойко за то, что хорошо узнала и эту сторону оториноларингологии, фониатрия увлекла. А потом появилось место в отделении функциональной диагностики, куда и перевели и где она была аудиологом, теперь же, уже несколько лет, — отоневрологом.
Анастасия Смоляк любит учиться. Постоянно посещает курсы, семинары, мастер-классы, конференции. В сентябре примет участие во Всемирном конгрессе по ушным шумам, который пройдет в Бишкеке, планирует и другие зарубежные стажировки. Тема головокружений и шума в ушах актуальна для специалистов всего мира, здесь еще многое предстоит узнать и сделать, в том числе в Беларуси.
Клинический случай. Не так давно к Анастасии Смоляк попала молодая пациентка (31 год) из одного из райцентров Минской области, которая родила и по определенным причинам, связанным с гинекологическими проблемами, не могла кормить ребенка сидя, ей можно было делать это только лежа. Однажды ночью она проснулась, почувствовав сильнейшее головокружение с тошнотой и рвотой, которое ничем не купировалось. Три недели женщина лежала в неврологическом отделении районной больницы, где ее лечили высокими дозами гормонов, подозревая вестибулярный нейронит — воспаление ганглия вестибулярного нерва. Лечение не помогало, и пациентка оказалась в РНПЦ онкологии и медицинской радиологии имени Н. Н. Александрова. Там у женщины проблем по своей части не нашли и позвонили в РНПЦ оториноларингологии. Так пациентка оказалась у отоневролога.
Анастасия Смоляк:
Стоять и даже сидеть она уже не могла. Я вызвала реанимацию, ей укололи метоклопрамид, чтобы остановить рвоту, и только после этого я смогла ее обследовать. Выяснилось, что у пациентки отолиты застряли в самом узком месте горизонтального полукружного канала и прилипли к его стенке, то есть это ДППГ.
На первом же приеме мы провели всего один репозиционно-лечебный маневр — и ей стало намного лучше. Правда, отолиты попали в другой канал, через неделю пациентка приехала еще раз, но здесь уже справиться с проблемой было легче. Еще через две недели она приехала ко мне абсолютно здоровой. После лечения гормонами у нее месяц сохранялся синдром Кушинга (лунообразное лицо), но прошло и это. Ее случай, конечно, редкий: пациентам очень плохо, а врачам очень трудно определить, что же это такое.