Победитель 15-го Республиканского конкурса инновационных проектов в номинации «Лучший молодежный инновационный проект» студентка 6-го курса ВГМУ Каролина Григорьева когда-то зашла в научно-исследовательскую лабораторию к своему преподавателю, чтобы «посмотреть, как создается наука». Сегодня у науки на ее проект большие планы. Экспериментальный лекарственный препарат, предотвращающий развитие острой недостаточности надпочечников при сепсисе, созданный в университетской НИЛ, предстоит адаптировать для промышленных условий. Путь непростой, но интересный, и Каролина не загадывает наперед. Победа в конкурсе «скорректировала» ее планы в сторону научной деятельности.
Каролина, выбирая профессию, думали про научную историю?
Когда готовилась к поступлению, изначально выбрала Витебский медуниверситет, так как для меня было важно получить хорошие знания в одном из старейших вузов. Знакомые из родного Бобруйска уже учились в ВГМУ, поэтому расстояния ничуть не пугали. Сейчас мечтаю продолжить заниматься наукой, но, считаю, всегда должен быть запасной вариант. На 5-м курсе после занятий по акушерству и гинекологии я поняла, что с практической точки зрения мне ближе гинекология. Впрочем, и интерес к интенсивной терапии не угас. Научная работа связана с самыми критическими состояниями, а именно с сепсисом. Надеюсь, смогу помогать людям в реанимации дистанционно.
Реанимация и наука несовместимы?
Восхищаюсь девушками, которые поступили в субординатуру по профилю «Анестезиология и реаниматология». Это самоотверженный труд. Лично для меня выдержать такие эмоциональные нагрузки морально сложно. Специально присматривалась к профессии, ходила на дежурства в реанимационное отделение. Однако такой опыт на постоянной основе не подойдет мне по характеру. Я очень эмоциональный человек, всю боль долго «проживаю». Надо ли говорить, что, работая в лаборатории, мне приходилось преодолевать внутренний барьер, когда речь заходила об эксперименте с животными? В гинекологии, безусловно, также есть сложные моменты, но объем работы позволяет переключаться с одной задачи на другую, и риск выгорания меньше. Для меня как будущего врача это возможность не делить два своих профессиональных интереса.
Как пришла идея «призвать на помощь» липосомы?
Серьезно увлеклась биохимией на 2-м курсе университета, за что благодарна заведующему научно-исследовательской лабораторией ВГМУ, доктору мед. наук, профессору Сергею Осочуку. После успешной сдачи экзамена пришла в лабораторию, чтобы присмотреться к науке. Попросилась в кружок. Позже Сергей Стефанович заметил, что я помогаю аспирантам, интересуюсь каждым их действием.
«Пора пробовать делать что-то свое», — сказал руководитель. Дал подумать, какая сфера мне интересна. Тогда я была поглощена интенсивной терапией, интересовалась критическими состояниями, инфекциями. И стала перечислять то, что меня увлекало в медицинской литературе. «Может, сепсис?» — вопрос совпал с мыслью в моей голове, ведь это действительно интересно изучить.
Мы начали обсуждать, и оказалось, что Сергей Стефанович уже занимался вопросом сепсиса при работе над своей докторской диссертацией, но под другим углом зрения. В своем исследовании Сергей Стефанович расшифровал патогенетический механизм синдрома Уотерхауса — Фридериксена и искал возможность заняться разработкой патогенетически обоснованного лечения. Это направление и было предложено мне. Задумались о варианте с липосомами.
Одним из ключевых механизмов по данным наших исследований является нарушение транспорта холестерола в надпочечники. Мы отследили, что при негативном исходе сепсиса у пациентов снижается уровень холестерола, прогностически это критерий высокой вероятности летального исхода. Исходя из расшифрованного патогенетического механизма, решили восполнить дефицит холестерола. Разработанный в лабораторных условиях препарат способен доставлять холестерол в поврежденные ткани посредством липосом.
С удивлением узнала, что вы не спешили подавать заявку на конкурс...
Думала, что мой проект не совсем подходит. Слово «инновация» для меня звучало обязывающе. Предполагала, что необходимо показать готовый результат. Помимо стандартной заявки важно было представить бизнес-план. Сказать, какая будет окупаемость препарата через несколько лет, мне как студенту-медику, а не экономисту, было крайне сложно. Но все сложилось: бизнес-план был создан командными усилиями.
Как победителю 3-го Республиканского конкурса стартап-проектов в сфере здравоохранения Medical Startup мне предоставили возможность написания бизнес-плана для моего проекта. Две недели работала с людьми, которые помогли мне все оформить. Вероятно, команда прониклась проектом и также была увлечена идеей помощи людям.
Пересмотрели свои взгляды сейчас?
Мне всякий раз кажется, что я делаю недостаточно. Рада, что у меня были все предпосылки к изучению липосом, прочный фундамент из исследований коллег. Благодарна научному руководителю за то, что направил меня. Несмотря на признание в конкурсе и на то, что наши выводы проверены экспериментально, я до сих пор не верю. Иногда говорю Сергею Стефановичу, что я глупая. Он тогда смеется, что мою работу можно охарактеризовать так: «Мыши давились, но ели кактус». Это его выражение прекрасно описывает мой путь: вопреки всем трудностям и сомнениям я все равно день за днем провожу в лаборатории.
Сложнее всего, когда не получается. Около года работала с липосомами, а ничего не удавалось. Ведь пошаговой инструкции нет.
Насколько мне известно, в мире всего несколько зарегистрированных липосомальных препаратов, которые применяются в медицине и косметологии. Однако по состоянию на 2023 год их рыночный оборот достиг 100 млрд долларов, а к 2030-му прогнозируется его удвоение… Конечно, информации об их создании не найдешь в открытом доступе. Практически год я проводила до 8–9 вечера в лаборатории, а результата не было. Хотелось уже оставить все и в то же время было желание разобраться, что делаю не так.
После множества попыток мы нашли методику. Важно учесть и испарение, и обороты, и какова температура фазового перехода. Все подбиралось индивидуально, нужно было найти идеальную дозу действующего вещества внутри липосомы, чтобы она была стабильна в течение недели, месяца, большего отрезка времени. Предстояло проверять препарат на животных, и мы выбрали крыс. Сначала отрицание было, но и останавливаться на середине нельзя. Крыс изначально заражают так, чтобы у них появился сепсис. Отрабатывали модель именно со 100 % летальностью, развитием кровоизлияний в надпочечники. У крыс очень быстрый метаболизм (примерно в 6 раз интенсивнее, чем у человека), поэтому все процессы у них проходят быстрее: и заболевание, и выздоровление можно отследить очень четко.
Мы разработали экспериментальную форму. Липосомы работали как носители лекарственных средств. В результате пилотных исследований смертность от синдрома Уотерхауса — Фридериксена в лабораторных условиях снизилась на 80 %.
Без лекарства крысы погибали в течение суток, порой через 10–12 часов. Те животные, которым вводили экспериментальный препарат внутрибрюшинно и внутривенно, выживали не только в первые сутки, но и в последующие дни. Мы подтвердили идею, что холестерол-заместительная терапия работает.
Конечно, когда читаешь статистику о летальности от сепсиса у людей, то надеешься, что именно твое исследование может в будущем кого-то спасти… Чем занимаетесь сейчас?
Продолжаем улучшать липосомы, добиваемся увеличения срока хранения экспериментального препарата и его эффективных свойств. Стремимся разработать методику промышленного производства липосом с холестеролом, провести доклинические и клинические испытания. При наличии финансовой поддержки хотелось бы разработать векторные липосомы для доставки действующего вещества непосредственно в надпочечники.
Промышленного оборудования, к сожалению, у нас пока нет, это недешевое удовольствие. Поэтому важна внешняя поддержка для промышленного создания липосом. В лабораторных условиях все очень зависит от внутреннего человеческого ресурса. По сути, с учетом соблюдения технологии, временных отрезков максимум, который я могу изготовить за 8 часов работы, — 15 мл в сутки.
Ждете в помощники студентов?
Я открыта всегда, но студенты чаще приходят из любопытства. Им интересно, они много спрашивают, но не всегда задерживаются, так как работа с животными действительно трудная — и физически, и морально. В лаборатории у нас трудятся энтузиасты: аспиранты, преподаватели... Когда они задействованы в своих проектах, экспериментах, я им помогаю, а они небезразличны к моим исследованиям, также помогают и поддерживают.