Наука и высотный альпинизм — две страсти, которые отличаются в подходах. Там, за облаками, требуется огромная физическая выносливость и умение работать на пределе человеческих возможностей. В обычной жизни эти качества могут никогда не проявиться. При этом науку и высотный альпинизм объединяют общие цели: смелость перед вызовами природы, стремление познавать и достигать вершин. Встречаясь в одном человеке, эти страсти дополняют и обогащают друг друга, делают жизнь увлекательной, насыщенной.
Заведующий патологоанатомическим отделением РНПЦ онкологии и медицинской радиологии имени Н. Н. Александрова, кандидат мед. наук Александр Дубровский говорит о горах с любовью и благодарностью. «Снежный барс», покоривший все семитысячники Советского Союза, признается: в альпинизме он черпает силу и опыт для своей работы. Поиск ответов на сложные медицинские задачи — это как подъем на горную вершину, где каждый шаг требует сосредоточенности и мастерства. И так же, как в высоких горах, нет права на ошибку.
«Но есть такое там — и этим путь хорош, — чего в других местах не купишь, не найдешь»
Александр Чеславович, откуда у человека из равнинной Беларуси такая любовь к горам?
Я впервые увидел горы уже студентом, когда с друзьями из Минского мединститута поехал в Крым. Это было ошеломительно: прекрасная природа, море, скалы… Я полюбил все это сразу и навсегда.
Крымские горы очень теплые, уютные. Там отличные скальные маршруты для оттачивания техники и тактики. Неудивительно, что я начал активно заниматься туризмом, а к концу учебы в институте — альпинизмом.
При первой возможности старались выезжать в горы — Крым, Карпаты, Кавказ… Алтайские горы очень хороши. Там можно одновременно наблюдать буйство зелени, тайгу, звенящие горные ручьи, озера — и тут же переход в мир ледников, скал, высокогорье. Просто завораживающие пейзажи.
В 1981 году впервые приехал на сборы в альплагерь «Узункол». Это красивейший район на Кавказе, где ледники спускаются прямо в зеленые долины. При этом технически сложные маршруты и замечательное собрание альпинистов разных национальностей. Это был другой мир, который очаровывал и притягивал к себе.
Я всегда очень много тренировался, потому что большие горы требуют серьезной подготовки. Быстро получал новые спортивные разряды, звания, был включен в сборную Беларуси по альпинизму.
Институт, учеба, научная работа… Где вы находили время для тренировок?
Конечно, патологическая анатомия требует много знаний и опыта, нужно было трудиться. Но занятия альпинизмом не мешали, а, наоборот, в какой-то мере стимулировали меня. Переключаться с одного вида активности на другой даже полезно. Возвращался со сборов или восхождений обновленный, со свежими силами и погружался в научную работу.
Высотный альпинизм — всегда преодоление. В нем учишься не бояться сложностей, быть настойчивым, не сдаваться — эти качества так же необходимы и в медицине. Верю, что мои горные походы помогали мне в профессии.
«Здесь горы не снимают снегов седых одежд»
У вас есть титул «снежный барс» — это значит, что вы поднялись на 5 самых высоких вершин бывшего Советского Союза. Расскажите о вашем высотном опыте. Что там — выше семи километров по вертикали?
«Прежде чем попасть на семитысячник, сделали несколько технически сложных восхождений в высокогорных районах Кавказа. По своим условиям (большая заснеженность, ледники) кавказские вершины очень напоминают большие горы. Это была серьезная школа настоящего альпинизма.
В 1988 году решил попробовать силы при восхождении на семитысячник. Это был пик Ленина — 7 134 м (сейчас пик Ибн Сины) в горной системе Памир на границе Киргизии и Таджикистана. И хотя мы приехали туда сразу после сборов на Кавказе, я впервые в жизни почувствовал, что такое горная болезнь. При ней подъем в гору невозможен, пришлось спускаться ниже для акклиматизации. В итоге на восхождение со своей группой я не попал. Очень переживал, потому что хотел на вершину. Но я быстро оклемался, пришел в себя, и как раз вверх шла группа ребят из российского Северодвинска. Они и взяли меня с собой. Помимо того что я был физически подготовлен и мог стать частью команды, сыграла роль и моя специальность. В альпинизме очень ценят врачей.
Получилось так, что на первый свой семитысячник я поднялся в составе российской группы. На спуске встречал людей, у которых тоже была «горняшка», довелось оказывать помощь. А потом уже догонял свою группу внизу. Так в моей жизни начался этап высотного альпинизма.
Вторая горная вершина мира Чогори (Каракорум).
Позже у вас было много высотных восхождений. Больше горная болезнь не беспокоила?
«Проявления горной болезни в той или иной степени есть всегда, на больших высотах это закономерно. Причем бывают не только физические, но и ментальные изменения. Человеку, когда он один, может казаться, что кто-то идет рядом и даже разговаривает. Я тоже однажды при восхождении на пик Победы смотрел «мультики».
Большая высота — огромные нагрузки. Выше 6 500 м человек вообще не восстанавливается, а только теряет силы. В этом главная особенность высотного альпинизма: здесь можно надеяться только на себя.
Вертолеты в силу особой аэродинамики так высоко не летают, и спасательные работы в тех условиях практически невозможны — это чревато опасностью для всех участников. Конечно, товарищи могут попытаться помочь, но их ресурс крайне ограничен. В высоких горах подъемы сложны, а спуски опасны. Поэтому высотный альпинизм требует от человека самоотдачи, критического разумного отношения к себе и своим возможностям.
В 1988 году вы впервые взошли на семитысячник, а уже в 1991-м стали «снежным барсом».
То есть случалось и несколько восхождений за сезон. Вы жили в горах?
Жил и работал в Минске, в горах бывал только в отпуске. В 1989 году поехал с друзьями на Памир — туда, где рядом возвышаются два семитысячника: пик Коммунизма (пик Исмоила Сомони) — 7 495 м и пик Корженевской (пик Озоди) — 7 105 м. Тоже было непросто. Случались и болезни, и обморожения, и спасательные работы. Мы шли на восхождение, когда в российской группе из Магнитогорска сорвался человек. Мы вместе вытащили его, к счастью, живого. Переправили в безопасное место и, хоть потеряли много времени, пошли своей дорогой в гору, не возвращались. И в то лето нам улыбнулась удача. Мы, как и планировали, поднялись на два пика.
Так же было и в 1991 году в высокогорном районе Тянь-Шаня на границе Киргизии, Казахстана и Китая. Это был серьезный вызов для команды. Наше восхождение на пик Победы (7 439 м) длилось 8 дней — долгий маршрут с ночевками в снежных пещерах. Впрочем, в них, если хорошо окопаться, даже теплее, чем в палатках. Мы шутили, что у нас трехкомнатные хоромы. Но гора очень сложная, опасная. Долгие годы число поднявшихся на нее примерно равнялось числу погибших. Взойти на вершину и потом спуститься — это была настоящая победа. Но после небольшого отдыха мы поднялись еще и на пик Хан-Тенгри (7 010), в переводе с тюркского «повелитель неба», — одну из красивейших вершин мира. Пирамида из розового мрамора сияет, горит огнем в вечернем закате — невообразимая красота!
В тот год 4 человека из нашей команды стали «снежными барсами». Следующим летом я снова приехал на Тянь-Шань. Работал в международном альплагере гидом, еще раз поднялся на Хан-Тенгри. Все семитысячники были пройдены, я «снежный барс», только что защитил кандидатскую диссертацию. Передо мной встал вопрос, что же делать дальше? Я был на подъеме, и мне хотелось попробовать более высокие вершины.
«Лежит мое сердце на трудном пути, где гребень высок, где багряные скалы»
В 1994 году состоялась первая белорусская экспедиция на восьмитысячник — гору Канченджангу в Гималаях. Руководитель группы Сергей Новиков тогда написал книгу «Чтобы вернуться». Я читала ее в 1990-х — очень драматичная история. Вы тоже участвовали в восхождении. Как спустя почти 30 лет оцениваете те события?
«Канченджанга, или «Сокровищница пяти великих снегов», — третья по высоте вершина мира (8 586 м). Руководитель выбрал ее, потому что в Непале очередь на высотные восхождения, а эта гора была свободна. Но она оказалась сверхсложной для команды.
Только подход к Канченджанге (она находится в стороне от других гор) занял у нас 21 день. Изнурительный путь. Очень жаркий и влажный климат, предгорье, много всякой живности в лесах. Например, мы столкнулись с огромным количеством пиявок. Нельзя было даже сойти с тропинки, потому что они по палкам, по ботинкам ползли наверх. Приходилось постоянно быть начеку.
Команда белорусская, но в составе были также россияне и болгары. В экспедиции шли три женщины — очень опытные альпинистки. Дело в том, что до этого на Канченджангу не поднималась ни одна женщина, все попытки были неуспешные, с плохими исходами. Каждая из наших альпинисток мечтала стать первой.
А еще в группе было 4 врача: помимо меня Валерий Моисеенко, Эдуард Липень и Виктор Кульбаченко. Забегая вперед, скажу, что подняться на вершину удалось только Виктору. Но во время восхождения он отморозил пальцы на руках, потом их пришлось частично ампутировать.
Восхождение было очень трудным: большая высота, сложная ледовая обстановка и тяжелейшая физическая работа. Мы делали акклиматизационные выходы, прокладывали маршрут, навешивали веревки и устанавливали промежуточные лагеря — палатки с запасом кислорода, продуктов, теплых вещей. Таких лагерей, кроме базового у подножия горы, было четыре: на высотах 6 300 м, 6 700 м, 7 300 м и штурмовой — 7 800 м.
К сожалению, гора оказалась сильнее нас. Двое наших ребят Катя Иванова и Сергей Жвирбля попали под ледовый обвал. На пути к вершине сорвалась вниз опытнейшая Иорданка Димитрова. У остальных гора забрала все силы — и физические, и моральные. Вершина оказалась неприступной крепостью.
В книге «Хрустальный горизонт» Райнхольд Месснер пишет, что смог подняться на все 14 восьмитысячников и остаться живым лишь потому, что всегда знал, когда нужно остановиться. В 11 гималайских экспедициях он был вынужден отступить. Вы согласны с тем, что умение осознать риски и повернуть назад не менее важно, чем смелость и отвага?
«Здесь очень тонкая грань. После гибели ребят Виктор Кульбаченко взошел на вершину, а мы были в штурмовом лагере. И перед нами был вопрос открытый: попробовать подняться или идти вниз. Ирина Вяленкова очень хотела на вершину. Это была ее мечта — стать первой женщиной на Канченджанге. Но после ночевки на высоте силы окончательно покинули нас. Чтобы выжить, нужно было спускаться.
Чтобы вы понимали, восьмитысячники — это космос и бесконечность. Человек — лишь мизерная песчинка на большой горе. Сильнейшие альпинисты, богатыри там едва переставляют ноги. Нет воздуха, чтобы дышать. Каждый шаг и каждый вдох — это преодоление.
Хочу еще раз процитировать Месснера, который сравнивал альпинизм с трудом Сизифа: «…и камень, который я тащу в гору, — это собственная душа». Александр Чеславович, а в чем вы находили смысл?
Наш мир удивительно красивый, яркий, в горах это проявляется многократно. И альпинизм до определенного предела — занятие очень увлекательное. Но когда переходишь на новый уровень, в высотный альпинизм, то понимаешь: он потребует отдачи всех сил, без остатка. Потому что дело это суровое, а временами жестокое.
В молодости перед нами не было дилеммы: заниматься или не заниматься альпинизмом. Мы были здоровые, смелые и в какой-то степени тщеславные, пытались доказать свою силу себе и окружающим. Но со временем, особенно работая в таком учреждении, начинаешь понимать ценность человеческой жизни и важность своей работы здесь, для людей. Ряд неудач в белорусском альпинизме, потери друзей очень тяжело отразились на моем восприятии. Я осознаю хрупкость, ранимость человека, и мои приоритеты однозначны. Сегодня даже самые высокие горы не заменят мне семью, близких, друзей.
Под пиком Коммунизма (Памир).
«Длинной-длинной серой ниткой стоптанных дорог штопаем ранения души»
Но вы ведь ходите в походы?
Конечно, в 2008 году были в высокогорной экспедиции в Каракоруме — это пакистанский Кашмир. Тоже удивительной красоты места. Сделали попытку взойти на Броуд-Пик (8 051 м).
Поднимался на Арарат (5 137 м), Монблан (4 810 м) и другие вершины. В прошлом году семьей съездили в горную Сванетию (Грузия).
Но даже в обычной жизни я нахожу возможности для различных активностей. Летом у меня велосипед и подводная охота. Особенно люблю озера Витебщины. Зимой катаюсь на горных лыжах.
У меня много друзей еще с институтского туристского клуба. И у нас есть прекрасные традиции. Например, каждый год в первые выходные лета мы ходим в водные походы по Беларуси.
Наша равнинная страна чудесная. Во время пандемии мы с семьей объехали все области, многое посмотрели. И хоть мы всегда интересовались историей, культурой Беларуси, в каждой поездке открывали для себя новые удивительные места.
Доводилось ли вам встречать Новый год в походе?
«Самый смешной Новый год был, когда еще учились в институте. Мы искали, где бы собраться вместе, и наш друг пригласил всех на дачу. Пообещал, что будем встречать Новый год на высоком берегу Немана. Это широко анонсировалось, желающих оказалось много. А зима была морозной. И когда все стали приезжать, выяснилось, что дача — это металлический вагончик, промерзший насквозь. Но была елка, мы грелись у костра, а народ все подъезжал и подъезжал… Было холодно и весело. А утром все побежали на первую электричку.
Я счастлив, что мои институтские друзья остались со мной на всю жизнь. Нам есть что вспомнить и есть о чем помечтать. С наступающим Новым годом, коллеги!
Фото автора и из архива А. Дубровского. В тексте использованы фрагменты песен Ю. Визбора.