Накануне профессионального праздника главная медсестра ГКИБ Минска Ирина Паримон в интервью «Медвестнику» рассказала о сестринских буднях инфекционного стационара в пандемию, о собственных страхах и самой большой награде за борьбу с COVID-19.
Мечты юности
Ирина Геннадьевна, с чего начинался ваш профессиональный путь?
То, что я хочу связать свою жизнь с помощью людям, поняла еще в школе. В 10–11 классах проходила обучение в УПК по специальности «сестринский уход». Занятия проводились в том числе в больницах. И мне понравилась эта профессия. После школы поступила в Минское медучилище № 2 (ныне БГМК. — Прим. «МВ».), которое окончила с отличием. Сначала работала в Минском областном кожно-венерологическом диспансере в процедурном кабинете, затем — в отделении анестезиологии и реанимации столичной 1-й ГКБ и в лор-отделении 432-го ордена Красной Звезды главного военного клинического медцентра. И надо сказать, я попала именно в ту сферу, о которой мечтала в юности. Так что о выборе профессии ни разу не пожалела.
Работа в реанимационном отделении — одна из самых сложных, в частности, для медсестры. Для вас это было осознанное решение?
Да, мне очень хотелось поработать в реанимации. Казалось, что твой труд будет больше всего заметен и оценен именно там. Но когда устраивалась в клинику, мне предложили определиться: в детскую или взрослую реанимацию пойти. Я однозначно выбрала вторую. Лично мне страшно работать с маленькими пациентами в таком непростом отделении. Сердце сжимается, когда видишь ребенка на аппарате ИВЛ.
Должна признать, это был колоссальный опыт. В реанимации работы всегда хватает, поэтому многому можешь научиться. И по итогу понимаешь, что все делал не зря. И сейчас вижу здесь, в клинике, как реанимационным медсестрам приходится непросто, но они профессионалы и выкладываются на все 100 %.
Можно ли сказать, что переход в ГКИБ был принципиально новым этапом в вашей жизни?
Когда узнала, что в инфекционную больницу требуется персонал, стало любопытно, ведь с инфекцией-то я еще не работала. Решила: почему бы не попробовать. Начинала с гепатитного отделения процедурной медсестрой, потом в боксовом изоляторе старшей медсестрой. Задумывалась ли о возможных рисках заражения? Нет. Меня увлекла эта область медицины.
В принципе, работа медсестры здесь не является какой-то специфической. Главное отличие в том, что с каждой группой пациентов надо работать отдельно. К примеру, проводишь манипуляции больным с ветряной оспой, затем переодеваешься, проводишь дезобработку и можешь оказывать помощь другим.
Страшно интересно
В 2018-м вас назначили главной медсестрой клиники. А чуть больше чем через год началась пандемия COVID-19. Было понятно, что главный инфекционный стационар окажется на передовой….
Мы всегда начеку, когда дело касается особо опасных инфекций. В частности, постоянно в наличии укладки для подобных случаев. Контролируем, чтобы они были готовы.
Когда в СМИ начала появляться информация о распространении COVID-19, отслеживали развитие событий, читали материалы в специализированной литературе, консультировались с сотрудниками кафедры инфекционных болезней БГМУ. Все прекрасно понимали, что рано или поздно вирус придет в нашу страну.
Мы разрабатывали план поступления пациентов с коронавирусной инфекцией и их контактов, чтобы разделить потоки. Собирали тематические конференции медсестер. Кроме того, мои сотрудники постоянно сдают зачеты по санэпидрежиму, и в билетах обязательно есть вопрос по особо опасным инфекциям. Причем отвечать на него нужно не только теоретически, но и практически.
Безусловно, надевать весь комплект СИЗ нашим медсестрам приходилось и до этого. Но в тех случаях, когда возникала угроза особо опасных инфекций, это нужно было делать не так срочно: специальный автомобиль скорой медпомощи выезжал, например, в аэропорт, забирал пациента и доставлял в стационар. Времени хватало, чтобы развернуться. В ситуации с COVID-19 его почти не было. Зато если раньше медсестры полностью облачались в СИЗ за 3–4 минуты, то сейчас этот интервал сократился до 20–30 секунд.
Сказался ли опыт подготовки к распространению лихорадки Эбола?
Конечно. В первую волну именно схемы работы с зараженными лихорадкой Эбола взяли за основу.
К слову, сравнивали их с теми, что в нынешнюю пандемию использовались в Китае. Они оказались практически аналогичными и даже лучше. Постепенно с увеличением числа пациентов с COVID-19 пересмотрели алгоритм действий. Так он и менялся каждый раз, когда менялась эпидситуация.
Какие настроения царили в коллективе с началом пандемии?
Помню, еще до того, как первый пациент с COVID-19 поступил в боксовый изолятор, молодые медсестры даже мысли не допускали, чтобы зайти к нему. Боялись не столько за себя, сколько за своих близких. Но надо отдать должное: когда этот пациент все же поступил, они просто собрались и пошли в бокс. Причем в нашей больнице единицы решались на увольнение или уходили в отпуск.
Паники, истерики небыло. Возникало очень много вопросов. Пыталась объяснить, что мне в первую очередь важна безопасность сотрудников. Кстати, когда сталобольше пациентов с положительным тестом на COVID-19, самым безопасным местом я считала именно наш стационар.
Как руководитель понимала, что в такой момент с коллективом нужно просто разговаривать, а не требовать. И они меня слышали. Обязательно подчеркивала: вы это делаете не для меня или проверяющих организаций, а для себя. Это снимало часть вопросов.
Сегодня организация помощи пациентам с коронавирусной инфекцией воспринимается как рутина. Все привыкли к такому режиму работы. Да и легче стало от того, что медсестры больше знают и умеют. А вообще у меня сложилось ощущение, что с приходом COVID-19 коллектив сплотился, стал дружнее.
В целом все население нашей страны сплотилось в пандемию. До сих пор с благодарностью вспоминаем, как небезразличные люди в первые дни и недели привозили нам питьевую воду, а одно из заведений общепита поставляло горячие обеды. То же самое было и с СИЗ. Такая поддержка очень вдохновляла.
Знаю, что многие медики в первую волну пандемии буквально жили на работе. И вы в их числе…
Да. Но не только я. Все понимали, что нужно выполнить свой фронт работ. По ночам разворачивали новое отделение, устанавливали баки для утилизации отходов, делали входы и выходы для пациентов и т. д. Лично мне было интересно и страшно одновременно.
Что именно вызывало страх?
Неизвестность. Поначалу никто не мог сказать, чего ждать дальше. В составе мониторинговой группы посещала медучреждения в регионах, видела не просто тяжелых — критических пациентов, причем молодых. После этого становилось еще страшнее.
Отвлечься от всех этих мыслей помогало время, проведенное с семьей: когда выпадали выходные, выезжали на природу с ночевкой.
Родные спокойно отнеслись к тому, что на какое-то время вашим домом стала работа?
Муж воспринял все в порядке вещей. Он взял на себя домашние обязанности, а сын, которому тогда было 14 лет, помогал с учебой 8-летней сестре. Дети, к слову, тоже нормально отнеслись к этому: понимали, что у мамы такая работа.
Но если получалось освободиться, пусть и в 2 часа ночи, я обязательно ехала домой, чтобы хотя бы на полчаса увидеть детей. Повторюсь, в больнице я чувствовала себя в безопасности, поэтому не боялась, что могу заразить близких.
Расскажите о своей работе в составе мониторинговой группы.
За год довелось объехать почти все области страны. Лично я оценивала, как в медучреждениях выделяются грязные и чистые зоны. Делились своим опытом, потому что он показал эффективность. Все же в Минск вирус пришел быстрее, организация была отлажена. Плюс больше возможностей. А вот в районах в первую волну возникали вопросы. И даже не в рамках визитов всегда была на связи с главными медсестрами, консультировала их по телефону.
Итогом всей проделанной работы в борьбе с COVID-19 стала медаль «За трудовые заслуги», которую в августе прошлого года вам вручил Президент. Как тогда восприняли эту новость?
Честно, она стала очень неожиданной. Я не считала, что заслужила награду именно на таком высоком уровне. Уверена, эта медаль не только моя, но и всего коллектива. Они меня заменяли, выполняя частично мои обязанности, когда я выезжала с мониторинговой группой.
А что же тогда вы считаете своей главной наградой?
Благодарность пациентов. Помню, во время обхода застала выписку в одном из отделений. Пациент, уходя, упал на колени, чтобы сказать спасибо медикам, которые ему помогли. Или в регионах во время выездов: люди, не зная, откуда мы приехали с комиссией, говорили много слов благодарности. И таких моментов в пандемию стало больше. А некоторые пациенты признавались: медсестра подержит за руку — и дышать легче…
Блиц-опрос
Роль медсестры заключается в…
Медсестра — это «руки» врача, который назначает лечение. Именно она находится с пациентом почти 24 часа в сутки. Если видишь, что человек упал духом, приходится его и поругать. За столько лет в профессии понимаешь, кому и каким тоном надо сказать, чтобы человек понял. А кого-то, наоборот, надо успокоить и поддержать. Вообще слово — важный инструмент медсестры.
Главное, что всегда говорите молодым кадрам…
Работа — ваша вторая семья. В первую очередь в коллективе должны быть взаимопонимание и взаимоуважение. А еще нужно оставлять проблемы дома. Плохое настроение негативно скажется и на работе.
У сестринского дела не только женское лицо…
У нас в клинике несколько мужчин работают медицинскими сестрами. В прошлом году парень по распределению пришел. Направили его в отделение анестезиологии и реанимации. Там особенно нужна мужская сила. Теперь в реанимации 3 таких медсестры. Еще один молодой человек подрабатывает в приемном отделении. На мой взгляд, мужчин в нашей профессии очень не хватает. Они привносят свой вклад в организацию работы женского коллектива. И, конечно, являются надежной опорой.
Как говорят пациенты, у медсестры либо легкая рука, либо тяжелая…
Да, это не беспочвенное суждение. У меня, говорят, рука легкая. Но только на работе. Помню, в свое время помогала маме посадить огород. По итогу погибла вся рассада. Мама тогда сказала, что у меня рука тяжелая. Хотя ни один пациент не жаловался.
Фото Татьяны Столяровой, «МВ».