Ольга Леоненко работает в МНПЦ хирургии, трансплантологии и гематологии, помогает пациентам неврологического отделения № 3 (для инсультных больных), но никогда не училась в медицинском вузе или колледже. За 20 лет в штатном расписании должность Ольги Викторовны называлась по-разному, но суть всегда оставалась неизменной — логопед-афазиолог.
От педагогики к врачеванию
Афазиология, если кратко, — это изучение языковых нарушений, обычно возникающих в результате повреждения головного мозга, вызванного нарушением мозгового кровообращения (кровоизлиянием, инсультом), или связанных с различными нейродегенеративными заболеваниями, включая разные виды деменции. Путь к этой науке для Ольги Викторовны начался с учебы на факультете дефектологии БГПУ им. Максима Танка, где она изучала специальность «Логопедия, олигофренопедагогика».
После окончания университета молодой специалист работала в одной из поликлиник Минска логопедом для взрослых с патологией речи: пациентов с заиканием, тех, кто перенес черепно-мозговую травму или инфаркт мозга (инсульт).
Ольга Леоненко:
Работа была для меня довольно рутинной, ведь я — человек энергичный, деятельный. Но вскоре меня пригласили на стажировку в Институт медико-социальной экспертизы и реабилитации (так тогда назывался РНПЦ медэкспертизы и реабилитации). Там я стажировалась у прекрасного специалиста, логопеда-афазиолога Елены Петровны Марковской. Она разглядела во мне активный характер, пытливость и сказала: «Есть место логопеда в 9-й клинической больнице». Сначала я работала на полставки в больнице и продолжала работать на ставку в поликлинике…
Было, конечно, непросто, но стационар понравился Ольге Викторовне сразу: пациенты сложные, но и сделать здесь можно больше, чем ведя поликлинический прием. Правда, пришлось расстаться с поликлиникой из-за слишком большой общей нагрузки и долгой дороги от одного места работы к другому.
Поначалу должность специалиста в больнице официально звучала как «логопед, прошедший стажировку по афазиологии», затем «учитель-логопед», а сейчас — «учитель-дефектолог». Ольга Леоненко считает такое определение для клинических специалистов не совсем корректным.
Ольга Леоненко:
Мы здесь не учим, мы восстанавливаем утраченные функции.
Сейчас в центре уже три подобных специалиста: один появился несколько лет назад, другой — в этом году, когда началась реализация пилотного проекта и в центре открылось неврологическое отделение № 5 (краткосрочного пребывания) для пациентов с острым нарушением мозгового кровообращения.
«Молодой» инсульт
Ольга Леоненко:
Афазия — одно из наиболее тяжелых последствий мозговых поражений, при котором системно нарушаются все виды речевой деятельности. Сложность речевого расстройства при афазии зависит от локализации поражения, величины его очага и, конечно, реакции пациента на речевой дефект, его преморбидного состояния.
Афазия приводит к специфическому системному нарушению понимания обращенной (импрессивной) речи, письма, чтения, счета. Страдают устная (экспрессивная) речь, речевая память, фонематический слух. В настоящее время количество «молодых» инсультов, к сожалению, растет, в неврологической практике часть таких инфарктов мозга называются криптогенными.
Сейчас, по наблюдениям специалиста, все больше молодых пациентов с афазиями после инфаркта мозга. Двадцать лет назад это были почти всегда люди зрелого, пожилого возраста, сейчас инсульт очень помолодел. Самый молодой пациент на памяти моей собеседницы, госпитализированный в неврологическое отделение № 3, — это 14-летняя девушка, у которой при поступлении в неврологическом статусе были тотальная афазия и правосторонняя гемиплегия. Юная пациентка, к счастью, успешно восстановилась благодаря реперфузионной терапии.
А вот с 16-летней девушкой работать пришлось долго. Она приехала в Минск из другого города на занятия к репетитору. Проснувшись в воскресное утро, не заговорила с родственниками, в молчании провела весь день в комнате.
Так как девочка была довольно замкнутой, родные не сразу поняли, что с ней случилось. И только во время чаепития увидели, как она не может взять в правую руку чашку, роняет ее. Вечером пациентка уже была госпитализирована в 9-ю больницу с плегией (параличом) правой руки, выраженным парезом
правой ноги и с тотальной афазией (полным отсутствием спонтанной и непониманием обращенной речи). Девочка была не в силах понимать даже элементарную ситуативно-бытовую речь, не выполняла простые инструкции и не издавала ни единого звука. Инсульт в таком возрасте был связан с редким аутоиммунным заболеванием, которым страдала юная пациентка (впервые выявленным в клинике).
Работа с этой пациенткой была сложной и кропотливой. Прежде всего нужно было, чтобы девушка доверилась специалисту. Впрочем, это обязательный этап для работы с любым пациентом. Все начинается со взгляда, улыбки, рукопожатия с помощью левой руки. Нельзя обидеть, необходимо убедить, что человек в белом халате — это друг, помощник и советчик.
Ольга Леоненко:
Подход удается найти к каждому, но это бывает очень сложно. С девочкой сразу же был установлен контакт, и за месяц, который пациентка провела в клинике, ей удалось восстановить движение в правых конечностях и речь, занимаясь по два раза в день. Выписываясь, она уже ходила, начала говорить и писать. Позже девочка приезжала на занятия в Минск в сопровождении отца, спустя год поступила в колледж.
Научиться говорить. Снова
Интересных случаев в практике логопеда-афазиолога немало. Так, Ольге Викторовне довелось восстанавливать речь итальянцу, живущему в Швейцарии и говорящему на «швейцарском» немецком. В Беларусь он приехал оперироваться, и во время вмешательства у него случился инсульт. И хотя у мужчины была жена-белоруска, в семье говорили только на немецком, пациент не знал русского языка. После инсульта он не мог произнести ни слова ни на одном языке, только издавал неразборчивые звуки и плакал.
Ольга Леоненко:
Владея немного английским, давала пациенту инструкции на этом языке, кое-что постепенно он начал понимать и выполнять задания. Но поскольку когда-то в гимназии я два года изучала немецкий, начала адаптировать свои методики через гугл-переводчик. У пациента была выраженная моторная афазия и грубая орально-артикуляторная апраксия, то есть утрата способности осуществлять по заданию извне простые артикуляционные позы или действия.
Работа была очень сложной и кропотливой, в таких случаях пациент должен видеть лицо логопеда, то, как работает артикуляционный аппарат. В конце концов дело у нас пошло, подключилась жена, и пациент сказал первое слово: «Оля». В итоге, выписываясь из клиники, он мог говорить и писать.
Другой очень сложный пациент, перенесший черепно-мозговую травму, утратил речь в 46 лет. У него была грубая сенсорная акустико-гностическая афазия, или афазия Вернике. При этой речевой патологии нарушается фонематическое восприятие слышимой речи, расстраивается слуховой контроль за собственной речью, в результате возникает множество литеральных и вербальных парафазий. Речь этого пациента была совершенно непонятной для окружающих, представляла собой бессмысленный поток из случайного набора звуков, слогов, такая речь получила название «речевой окрошки», или жаргонафазии. При этом пациент не в силах понять обращенную к нему речь, поэтому и восстанавливать его было крайне сложно.
Ольга Леоненко:
Человек с такой афазией воспринимает обращенную к нему речь как иностранный язык. Но, как правило, у пациентов с чистой сенсорной афазией отсутствует паралич правой конечности, поэтому восстановительная работа проводится на основе стимуляции глобального чтения и письма. С этим пациентом приходилось общаться с помощью рисунков, схем и подписей к ним, это очень непросто.
Пациент, о котором я рассказываю, лечился у нас два месяца, я занималась с ним каждый день по два часа. При выписке его уже можно было понимать, он рисовал, начал писать и понял, что его путь общения — это блокнот и ручка. Когда пациент переписывает слова, у него восстанавливается их звукобуквенный состав, и таким образом мозг начинает заново распознавать буквы. Если пациент владеет иностранным языком, то иногда на письме может вставлять иностранные буквы или даже части слов в слова, которые пишет на русском.
Как дальше сложилась судьба этого человека, специалист не знает, но вспоминает другого пациента, владевшего несколькими иностранными языками, который вернулся к работе, пусть и заняв менее ответственную должность, чем ранее. У этого мужчины сорока с небольшим лет случилось массивное кровоизлияние, настолько серьезное, что его было опасно оперировать. Несмотря на то что вмешательство прошло успешно, у него была выраженная сенсорная акустико-гностическая афазия, «речевая окрошка», логорея. Указания врачей пациент воспринимал плохо, злился, поскольку сам привык руководить. Но ничего, к нему тоже нашли подход…
Ольга Викторовна рассказывает и об особой группе пациентов с дисфагией. Это люди, которые не могут самостоятельно глотать, в результате чего им устанавливают назогастральный зонд. Ранее в функциональные обязанности логопеда входила диагностика речевых нарушений и коррекционная работа с пациентами, имеющими речевые нарушения. Теперь добавилось тестирование и ведение пациентов с дисфагией, а также обучение персонала. Для того чтобы качественно оказывать помощь пациентам с дисфагией, необходимы знания в таких областях, как анатомия, нейрофизиология, неврология, и, безусловно, практические навыки.
Ольга Леоненко:
После двадцати лет работы в отделении я научилась определять речевую патологию значительно лучше, замечать то, чего не видела раньше. Уже на уровне обследования пациента в приемном покое логопед-афазиолог может распознать наличие речевых расстройств либо их отсутствие, выступить экспертом в уточнении неврологического диагноза, дифференцировать когнитивные нарушения от сенсорной афазии, логоневроз от моторной афазии, дизартрию от моторной афазии, а это важный диагностический фактор при госпитализации пациента.