За плечами Владислава Платоновича Бирана почти 90 лет жизни и более полувека трудового стажа. Ребенком прошел через военную оккупацию, попал в лагерь смерти и чудом выжил там, потеряв семью… Несмотря на нечеловеческое испытание войной, он посвятил жизнь пациентам и медицине, многое сделав для становления офтальмологии в Беларуси.
Детство в оккупации
Владиславу было семь, когда в их деревню пришла война. Они жили в деревне Мормаль Жлобинского района, куда родители мальчика приехали «поднимать село» по заданию партии. Оба учительствовали, папа к тому же был директором местной школы. Детей в семье родилось девять, но только трое из них выжили. Сын Владислав — третий. Когда в деревне обосновались немцы и полицаи, семьям коммунистов издевательств доставалось сполна.
— Один из полицаев подозвал меня, поставил перед собой, крепко затянулся сигаретой и, взяв за шею, прожег мне грудину окурком. Я был худенький, дырка дошла до самых легких. Представляете, какая это была боль! Конечно, я потерял сознание. Помню только, как бабушка вскрикнула: «Ой, пан, што ты робіш?», а «пан» захохотал, — вспоминает Владислав Платонович.
Три с половиной года длилась тяжелая жизнь под оккупацией. Когда дома в деревне сожгли, жили в землянке. Не было ни еды, ни воды. Владислав Платонович вспоминает, как маленьким собирал по полям гнилую картошку, рвал лебеду и крапиву, а мама из этого что-то готовила. В колодец за водой идти боялись, он мог быть отравлен. Собирали дождевую воду, процеживали и пили.
— Однажды пошли со средней сестричкой Неллечкой к немцам и полицаям попросить еды. Они иногда бросали нам объедки. В этот раз повезло: один немец бросил полбулки хлеба. Я так обрадовался — это же было целое богатство! Я бросился поднимать этот хлеб, а немец скомандовал своей овчарке, и собака схватила меня зубами за голову, — показывает Владислав Платонович на место укуса. — Как голову не съела, не знаю…
Держу хлеб, и этот хлеб уже весь облился кровью, красный. Но я не выпускал его. Наконец немец дал команду, и собака разжала челюсти. Почти месяц из раны на голове вытекала мутная жидкость. И бабушка все твердила маме: «Ой, Лариса, дурной будет, все мозги вытекли уже у него!» Но с этого «дурного» получился врач, кандидат наук…
Отомстил Гитлеру
Дети в деревне воевали с немцами как могли. Когда в деревне открыли школу, где изучали немецкий язык, и приклеили на ее двери портрет Гитлера, компания мальчишек, в которой был и Владислав, решила обезобразить изображение вождя рейха: выкололи черным углем глаза, перечеркнули его несколько раз. И поклялись друг другу, что никто не признается. В управе быстро узнали о происшествии, прискакали полицаи. На допрос мальчиков вызывали по отдельности и били до тех пор, пока не признались.
— Потом нас собрали, сняли верхнюю одежду и бросили в какой-то погреб. Собирались повесить. Но пришел какой-то начальник, говорит: «В Германии подростков не вешают — расстрелять!» А перед этим решили плетками «угостить». Притянули топчан, сказали ложиться лицом вниз и спрашивали возраст. Нас было пятеро, я самый младший. Бить собрались столько раз, сколько лет. Старший, тринадцатилетний, выдержал только три плетки и потерял сознание. Развязали и бросили в траву с крапивой. Когда очередь дошла до меня, больше одного удара я не выдержал. Потом тот же начальник, который командовал расстреливать, сказал, что германская власть благородная, мол, идите и всем это расскажите. И отпустили. Сколько недель я после пролежал дома, не знаю, был без сознания. Вот таким образом отомстил Гитлеру и организаторам школы. Мне казалось, что так я борюсь с фашизмом.
Озаричи
Спустя время людей выгнали с землянок и погнали под дождем ночью. Так юным мальчишкой Владислав попал в концентрационный лагерь Озаричи.
— Отобрали теплую одежду и бросили в грязь. Нас загнали за колючую проволоку в три ряда, где мы стояли в воде и грязи и друг друга грели: мама с двумя сестричками (одной полтора года, второй пять лет) и мы с бабушкой. В этих условиях каждый второй умирал в течение нескольких дней. Вдруг вижу, как моя бабушка тоже сползает на землю неживая. Подъезжает полицай и кричит мне тянуть ее в яму с трупами. А я совсем худенький и обессиленный. Он ударил меня кованым немецким ботинком в лицо.
Помню, как кто-то за руки потянул по земле до хутора. Там меня помыли, уложили на кровать, связав руки и ноги, накрыли белыми простынями и организовали систему переливания крови. Я должен был стать донором крови для немецких солдат. Вижу — рядом сестричка Аллочка полутора лет. Спустя время в комнату зашел немецкий чин, спросил, что она здесь делает, кинжалом разрезал все ее бинты, взял сестру одной рукой и, высадив ногой оконную раму, выбросил на улицу. От шока я уже больше ничего не помнил…
— Прошло недолгое время, и красноармейцы освободили Озаричи. Только тогда я стал приходить в себя, но не мог ответить ни на один их вопрос: ни как зовут и какая фамилия, ни где мама. Какая-то женщина, видно, санитарка, сказала: «Я твоя мама». И я встрепенулся: неправда, моя мама умерла в Озаричах. После этого меня на машине довезли до тех, кто выжил, в нашу деревню. Там были поставлены специальные палатки, где нас выхаживали, — вспоминает Владислав Платонович.
Нетерпимость ко лжи
После войны Владислав Платонович окончил среднюю школу, собрался поступать. В родной деревне был мальчик Сережка, незрячий с рождения. Его было так жалко, что молодой парень решил: вы-учусь на офтальмолога и обязательно попытаюсь вернуть ему зрение. И все получилось. После операции Сережа мог видеть 2–3 строчки. И для пациента, и для врача это была большая победа.
Доктор Биран вспоминает, что учеба в Минском мединституте началась без учебников — их просто не было. Студенты слушали лекции и записывали каждое слово.
В студенческие годы с будущим знаменитым офтальмологом случилась история, поставившая под угрозу его обучение в мединституте и будущее в медицине. Владислав Платонович увлекался легкой атлетикой, демонстрировал отличные результаты. Впоследствии получил звание мастера спорта. Однажды на городских соревнованиях из-за неисправности секундомера главного судьи ему несправедливо присудили второе место.
— У тренера был свой секундомер, поэтому все сразу поняли, что меня засудили. Стали поддерживать. Мне было 19 — возраст нетерпимости к любой неправде. Подошел к судье, а в ответ услышал пренебрежительное: «Что ты, пацан, пришел права качать?». Кроме легкой атлетики я еще немного занимался боксом, не выдержал и ударил его с левой. Конечно, в ту же секунду осознал, что мой институт на этом закончился. Это же неслыханное дело в советское время — старшему товарищу и кулаком в лицо! На пары даже не пошел. Вернулся в общежитие, собираю чемодан. И тут срочно вызывает ректор. Захожу и вижу: стоит спортсменка Мария Иткина, с которой мы вместе тренировались. Она уже тогда была величиной — заслуженным мастером спорта, чемпионкой Европы, рекордсменкой мира и Олимпийских игр. «Мария Иткина считает, что ты можешь быть чемпионом не только города, но и страны. Оставляй чемодан и иди на занятия», — сказал мне ректор. Получается, она поручилась за меня, и меня оставили.
Подарил мечту
— С первого года работы поставил себе цель: буду заниматься наукой. Хотелось изобретать новые методы лечения и помогать людям, — вспоминает Владислав Платонович.
Ему удалось познакомиться с академиком Святославом Федоровым, совершившим в свое время настоящую революцию в области микрохирургии глаза. Федоров не просто поддержал молодое дарование, а дал ему в пользование инструменты, которыми до этого работал сам.
— Я часто ездил к Федорову в Москву на консультации. Кандидатскую писал по теме «Травматизм глаз. Результаты лечебно-профилактических мероприятий на промышленных предприятиях Могилева». Придумал и внедрил на производствах защитные очки, — рассказывает Владислав Платонович. — Благодаря налаженной системе медпрофилактика на производствах сработала таким образом, что травматизм глаз уменьшился в 6 раз!
После защиты кандидатской Владислав Платонович продолжал практиковать и изобретать, провозил в Беларусь самые передовые технологии в области офтальмологии.
Освоил такие операции, о которых его коллеги в то время еще даже не мыслили. Был первым, кто в нашей стране пересадил пациенту искусственный хрусталик.
А вот с докторской уже не сложилось. Владислав Платонович упорно работал, а когда до защиты оставалось немного и впереди маячило профессорское звание, тяжело заболел.
— Никто не думал, что я выживу. Три года боролся за жизнь и здоровье. А когда болезнь отступила, подумал: ну что мне даст это звание? И не поехал, — говорит Владислав Платонович.
Его жизнь наглядно демонстрирует: лучшая награда для врача — не звания, а благодарные пациенты.
Владислав Платонович вспоминает, как однажды на приеме оказался молодой парень, который забросил учебу в другом институте ради мечты о космонавтике. «Доктор, сделайте мне операцию, и я поступлю в центр подготовки космонавтов!» — просил он. У парня было бельмо роговицы. Владислав Платонович взялся оперировать, хотя и подумал, что с такой патологией космос парню точно не светит. Операцию провел ювелирно и выписал пациента фактически здоровым. А спустя долгое время случайно столкнулся на улице с летчиком, лицо которого было ему знакомо. «Вы меня не узнали, доктор?» — спросил тот и стал приглашать в гости. Оказалось, это тот самый пациент с мечтой о космосе, который все же поступил в центр космонавтики, стал техническим специалистом, который готовит оборудование к полету. Поступая, он никому не признался, что перенес операцию на глазах, и ни на одной медкомиссии офтальмологи даже не заподозрили, что когда-то у него была патология.
«Ребенок видит!»
В последнее время доктор Биран больше работал с детьми. Долго был главным детским офтальмологом Минска. Владислав Платонович является автором 6 книг и более 200 научных и научно-популярных публикаций в области офтальмологии. Одна из книг посвящена как раз редким болезням глаз у детей. В ней он собрал 560 сложных случаев, встретившихся ему за врачебную практику.
Его руками проведено более 10 тысяч операций, половина из них — детям. Доктор Биран один из немногих в мире, кто стал в те годы делать офтальмологические операции младенцам.
Самому маленькому пациенту, прооперированному Владиславом Платоновичем, было 7 месяцев. Врожденная глаукома была в то время приговором. «Но я всегда был смелым и уверенным в себе», — улыбается Владислав Платонович. Операция шла долго, и когда наконец закончили, доктор Биран попросил склониться к микроскопу ассистентов. «Ребенок видит!» — обрадовались те.
— Помню, как расплакались тогда операционная сестра и санитарочка, присутствовавшие на операции. Никто не верил, что такой опыт может быть успешным. А я надеялся, что у меня все получится, — признается врач.
Приходилось оказывать помощь и совсем маленьким деткам. Тогда отделение для недоношенных малышей было в 3-й детской клинической больнице, одной из тех, где он консультировал.
— Мы смотрели детей в кувезах, где новорожденные полностью изолированы. Для манипуляций врача есть только два рукава. Нужно было хорошенько изловчиться, и благодаря настойчивости все получалось, — говорит Владислав Платонович.
Он объездил весь Советский Союз, свои методики старался внедрять не только в Беларуси, но и в других странах. Консультировал в республиканских клиниках, ездил по приглашению коллег в Закавказье, Крым, Среднюю Азию, Красноярск, на Кипр и в Польшу. Оперировал до последнего. И даже тогда, когда доктор Биран ушел на пенсию и перестал практиковать, без его консультаций периодически обойтись не могли все равно.
Сейчас Владислав Платонович проживает в минском городском социальном пансионате «Родник». Размышляя о том, что помогало в профессии, он останавливается на «трех китах»: спорт, сила воли и понимание, что «должен это сделать». Пережив невообразимо тяжелое детство, он поставил себе цель стать выдающимся врачом и достиг ее.
— Если не я помогу пациенту, то кто? — спрашивал себя, когда было сложно. Я, как никто другой, знаю, какое это счастье — видеть, слышать и ходить, — говорит он на прощание.