По мнению профессора клинической психологии Колумбийского университета Джорджа Бонанно, новатора в области изучения переживания тяжелой утраты и травмы, шансы человека переносить кратковременный или длительный стресс примерно равны — психика одинаково реагирует и на «короткий шторм», и на «затяжную непогоду». Точнее, она одинаково никогда не бывает готова к испытаниям. Разница лишь в том, что в случае одномоментного травматического события нам приходится перерабатывать последствия стресса задним числом. А при затяжном кризисе переживание и проработка травмы протекают одновременно.
Траектория противостояния
Конечно, при долго длящемся стрессе два параллельно идущих процесса осложняют задачу. Но при этом есть время для того, чтобы запустился механизм жизнестойкости. С точки зрения психологии жизнестойкость выступает как способность ориентироваться в кризисной ситуации и выходить из стресса с минимальными потерями для ментального и физического здоровья.
С одной стороны, есть обстоятельства, травмирующие человека, с другой — устойчивость психики к воздействию травмы. И, по мнению профессора Бонанно, психологи недостаточно оценивают способность человека не просто выстоять, но и процветать после аверсивных событий. Это ни разу не врожденное качество, скорее набор навыков, которые каждый может развить благодаря новому опыту.
Практически каждый человек в какой-то момент своей жизни подвергается воздействию утраты или травмирующих событий, но при этом продолжает испытывать положительные эмоциональные переживания и демонстрирует лишь незначительные и преходящие нарушения своей способности функционировать. К сожалению, поскольку большая часть знаний о том, как взрослые справляются с потерей или травмой, была получена от людей, которые обращались за помощью в состоянии сильного дистресса, психологи часто рассматривают тип высокой устойчивости к травме как редкий и характерный для исключительно здоровых людей.
Джордж Бонанно опровергает эти предположения и выдвигает доказательства того, что психологическая устойчивость представляет собой отдельную траекторию в процессе восстановления. По его мнению, способность устоять перед лицом потери или душевной травмы встречается гораздо чаще, чем принято считать.
Подавляющее большинство людей в течение жизни сталкиваются как минимум с одной опасной или даже угрожающей жизни ситуацией, утверждают психологи.
Двигаясь по жизненному пути, люди все чаще переживают опыт смерти близких, друзей и родственников. Не все справляются с этими тревожными и драматическими событиями одинаково. Некоторые испытывают острый дистресс, от которого никак не могут оправиться. Другие страдают менее интенсивно и в течение гораздо более короткого периода времени. Есть люди, которые, казалось бы, быстро оправляются от травмы, но затем начинают испытывать неожиданные проблемы со здоровьем либо трудности с концентрацией внимания или получением удовольствия от жизни, как это было раньше.
Однако есть те, и их довольно много, кто переносит временные потрясения, связанные с утратой или травмирующим событием, на удивление хорошо, без видимых нарушений способности функционировать на работе или в близких отношениях, и, кажется, с очевидной легкостью переходят к преодолению новых вызовов. Кто же эти люди и почему они столь устойчивы перед лицом жизненных потрясений?
Устойчивость отличается от восстановления
Ключевой особенностью концепции устойчивости к утрате и травме является ее отличие от процесса восстановления. Термин «восстановление» означает траекторию, на которой нормальное функционирование временно уступает место пороговой психопатологии (например, симптомы депрессии или посттравматического стрессового расстройства (ПТСР)), обычно на период не менее нескольких месяцев, а затем постепенно возвращается к уровню, предшествовавшему событию. Полное восстановление может быть относительно быстрым, а может занять 1–2 года. Жизнестойкость же означает способность поддерживать стабильное равновесие.
Устойчивость к потере и травме — способность взрослых людей, которые подвергаются изолированному и потенциально сильному разрушительному событию, такому как смерть близкого человека или ситуация насилия либо угрозы жизни, поддерживать относительно стабильный, здоровый уровень психологического и физического функционирования.
Еще одним отличием является то, что жизнестойкость — не просто отсутствие психопатологии. Выздоравливающие люди часто испытывают допороговые уровни симптомов. Устойчивые индивиды, напротив, могут сталкиваться с преходящими нарушениями нормального функционирования (например, несколько недель спорадической озабоченности или беспокойного сна), но в целом демонстрируют стабильную линию здорового функционирования в течение долгого времени, а также способность к генеративному опыту и позитивным эмоциям.
Психологи склонны считать, что преодоление смерти близкого друга или родственника — это активный процесс, который может и в большинстве случаев должен быть облегчен клиническим вмешательством, сосредоточив свое внимание прежде всего на ПТСР. Тем не менее практики всегда знали, что люди, подвергшиеся насилию или угрожающим жизни событиям, могут, конечно, получить пользу от активного преодоления травмы, но в некоторых случаях клинические вмешательства оказываются неэффективными и даже вредными.
Работа с горем
Традиционно специалисты в области психического здоровья понимали горе с одной доминирующей точки зрения, характеризующейся необходимостью прорабатывания этого состояния. Концепция горевания как работы возникла в метафорическом использовании этого термина еще Зигмундом Фрейдом для описания идеи о том, что практически каждому человеку, пережившему утрату, необходимо пересмотреть «каждое из воспоминаний и надежд, которые связывали либидо... с несуществующим объектом». Вслед за Фрейдом психоаналитики подчеркивали критическую важность проработки негативных мыслей, воспоминаний и эмоций, связанных с потерей, для всех ее переживших.
Однако, несмотря на почти единодушное одобрение специалистами перспективы работы с горем, эмпирическая поддержка такой точки зрения на удивление мала. Более того, недавние исследования, непосредственно изучавшие легитимность подхода к работе с горем, показали, что для многих людей, переживших утрату, участие в подобной практике может принести вред.
Процессы работы с горем подходят только для некоторой части людей, переживших утрату, скорее всего, для тех, кто активно борется с наиболее тяжелыми уровнями горя и дистресса.
Нужно научиться принимать боль
Способность к жизнестойкости помогает пережить травматическое событие, однако не делает его менее болезненным. Джордж Бонанно провел отдельное исследование, показавшее, что наиболее жизнестойкие люди после тяжелых потерь не скрывают свою скорбь. При оценке данных,полученных от 205 участников за несколько лет до смерти супруга и через 6 и 18 месяцев после утраты, было выявлено 5 основных моделей тяжелой утраты: обычное, или острое, горе, хроническое горе, хроническая депрессия, улучшение состояния после тяжелой утраты и жизнестойкость. Обычное горе встречалось относительно редко, а вот модель жизнестойкости, как ни парадоксально, — наиболее часто. И если хроническое горе было связано с зависимостью и отрицанием факта утраты, то жизнестойкость — с принятием смерти и верой в справедливый мир.
Сразу несколько независимых друг от друга метаанализов пришли к выводу, что терапия, ориентированная на горе, как правило, не приносит нужного эффекта. Еще одно исследование показало, что такая терапия может быть результативной, но, как правило, в меньшей степени, чем для других видов психотерапии.
Опыт привлечения к консультированию по вопросам горя широкого круга людей, переживших утрату, оказался на удивление неэффективным. В одном из таких анализов лишь у 38 % людей, получавших терапию по поводу скорби, усилия были признаны оправданными.
Переживания фактически ухудшились по сравнению с контрольной группой, не получавшей лечения, в то время как наиболее явные положительные эффекты были продемонстрированы в основном у людей, переживших утрату и испытывающих хроническое горе. Резюмируя эти выводы, клинический психолог, профессор Мемфисского университета Роберт Неймейер заключил, что «такие вмешательства обычно неэффективны и, возможно, даже вредны, по крайней мере для людей, переживающих обычную тяжелую утрату».
Устойчивость к травме — обычное явление
Обзор доступных исследований, посвященных утрате и событиям, связанным с насилием или угрозой жизни, ясно показывает, что подавляющее большинство людей, подвергшихся таким испытаниям, не проявляют хронических симптомов и что многие демонстрируют тип нормального здорового функционирования, свидетельствующий о выраженной траектории жизнестойкости.
Устойчивость к тревожным последствиям после потери близких или глубокой душевной травмы не редкость, а относительно распространенное явление, свидетельствует не о патологии, а скорее о здоровой адаптации, и не приводит к отсроченным реакциям горя.
Исследования показывают, что хроническая депрессия и дистресс встречаются у 10–15 % людей, переживших утрату. У значительного числа таких людей также наблюдаются более ограниченные по времени нарушения функционирования (когнитивная дезорганизация, дисфория, ухудшение здоровья, нарушение социальной и профессиональной деятельности), длящиеся от нескольких месяцев до 1–2 лет. Самое важное, что количество людей, переживших потерю и демонстрировавших относительно низкий уровень депрессии или дистресса, приближалось к 50 %. Например, в исследовании, в котором изучались различные уровни депрессии среди потерявших супругов, примерно половина выборки не показала даже легкой депрессии после потери. Кроме того, в настоящее время накоплены убедительные проспективные данные, которые связывают устойчивость к утрате с переживанием и выражением положительных эмоций.
Ни одно эмпирическое исследование не продемонстрировало существования отсроченного горя. Идея же о том, что отсутствие горевания является патологией, коренится в предположениях, что люди, пережившие утрату и демонстрирующие подобное поведение, являются холодными и эмоционально отстраненными.
Потери переживаемы
Проспективное исследование профессора Бонанно предоставило редкую возможность рассмотреть этот вопрос, используя данные, собранные среди людей, потерявших супруга, в среднем за 3 года до смерти близкого человека. Это исследование предоставило убедительные доказательства в поддержку того, что многие люди, пережившие утрату, практически не проявляют горя, при этом такие люди не являются холодными и бесчувственными или лишенными привязанности, а скорее способны проявлять подлинную стойкость перед ударами судьбы.
Почти половина участников данного исследования имели низкий уровень депрессии как до потери, так и в течение 18 месяцев после нее, и у них было относительно мало симптомов горя (например, сильная тоска по супругу). Участники не оценивались интервьюерами как эмоционально холодные или отстраненные, не сообщали о трудностях в браке и не демонстрировали пренебрежения или отсутствия привязанности к супругу. Однако у них были относительно высокие показатели, свидетельствующие о способности хорошо адаптироваться к утрате (например, принятие смерти, вера в справедливый мир, серьезная поддержка близких). Важно отметить, что даже среди этих устойчивых людей большинство рассказывали о переживании душевных и эмоциональных мук, навязчивых мыслей сразу после потери. Однако разница между устойчивыми людьми и другими участниками заключалась в том, что эти переживания были скорее преходящими, чем продолжительными, и не мешали их способности продолжать функционировать в других сферах жизни.
Устойчивость к насильственным и угрожающим событиям
Согласно эпидемиологическим исследованиям, большинство населения США в течение своей жизни подвергалось по крайней мере одному травматическому событию, относящемуся к категории выходящих за рамки нормального человеческого опыта.
Примерно 50–60 % американцев подвергаются травматическому стрессу, но только у 5–10 % развивается ПТСР. Оценки хронического ПТСР в исследованиях варьировались, например, от 6,6 % и 9,9 % для людей, переживших события, угрожающие лично им и сопровождавшиеся насилием во время уличных беспорядков, до 12,5 % для ветеранов войн, до 16,5 % для госпитализированных жертв автомобильных аварий и до 17,8 % для жертв физического нападения.
При этом хорошо известно, что у многих людей, подвергшихся воздействию насилия, ПТСР или субклинические стрессовые реакции проходят в течение нескольких месяцев или чуть дольше (работает модель восстановления). Например, по результатам опроса населения, проведенного через месяц после терактов 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке, 7,5 % жителей Манхэттена соответствовали критериям ПТСР, а еще 17,4 % отвечали критериям субсиндромального ПТСР (высокий уровень симптомов, не соответствующий полным диагностическим критериям). Однако большинство опрашиваемых продемонстрировали быстрое снижение симптомов с течением времени: до 1,7 % через 4 месяца и до 0,6 % через 6 месяцев.
Если тех, кто хорошо справляется с тяжелой утратой, иногда считают холодными и бесчувственными, то тех, кто хорошо справляется с насильственными или угрожающими жизни событиями, часто оценивают с точки зрения героизма. Как бы ни оправдывалась эта практика, она имеет тенденцию подкреплять ошибочное представление о том, что только редкие индивиды с «исключительной эмоциональной силой» способны к сопротивлению.
Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что устойчивость к насилию и угрожающим жизни событиям встречается гораздо чаще.
Подавляющее большинство людей (78,2 %), пострадавших при уличных беспорядках в США, сообщили о 3 или менее симптомах ПТСР. Среди выживших госпитализированных после автомобильных аварий большинство (79 %) не соответствовали критериям ПТСР и имели всего 3,3 симптома (незначительное ПТСР). В исследовании среди ветеранов войн большинство (62,5 %) не испытывали психологического дистресса в течение одного года после возвращения с воинской службы.
Отсроченное ПТСР встречается относительно редко, приблизительно у 5–10 % подвергшихся травмирующему воздействию людей. При этом следует отметить, что такие индивиды проявляют относительно высокий уровень симптомов сразу после стрессового события. Это было доказано, например, в исследовании выживших после катастрофы на нефтяной вышке в Северном море, когда при пожаре погибли 167 человек. В течение первого года после катастрофы 13,7 % выживших получили психиатрические диагнозы (в группе сравнения этот показатель составил 1,1 %).
На пути к достижению устойчивости
Не существует единственного способа поддержания равновесия после аверсивных событий, но есть несколько путей к обретению жизнестойкости.
Выносливость. Все больше фактов свидетельствует о том, что такая черта личности, как выносливость, помогает смягчить воздействие экстремального стресса. Здесь важны 3 составляющие: стремление найти значимую цель в жизни, вера в то, что человек может влиять на свое окружение и исход событий, а также уверенность в том, что он может учиться и расти как на позитивном, так и на негативном опыте. Вооруженные таким набором убеждений, выносливые люди оценивают потенциально стрессовые ситуации как менее угрожающие, что сводит к минимуму переживание дистресса. Выносливые люди также более уверены в себе и умеют лучше использовать социальную поддержку.
Самоуверенность. Еще одно измерение, связанное с устойчивостью, — это самомнение. Большинство людей хотя бы частично склонны к самовозвеличиванию, которое ассоциируется как с преимуществами, такими как высокая самооценка, так и с издержками: получают высокие баллы по шкале нарциссизма и склонны вызывать негативное впечатление у других. Однако этот компромисс может быть менее проблематичным в контексте высоко аверсивных событий.
Среди людей, переживших тяжелую утрату в США, и среди боснийцев, живших в Сараево сразу после гражданской войны на Балканах, провели исследование. В обеих выборках специалисты по психическому здоровью определили людей с высокой самооценкой как более приспособленных к жизни. Более того, самоуверенность оказалась особенно адаптивной для людей, страдающих от тяжелых переживаний.
Гепарды, как известно, обладают потрясающей скоростью, но у них плохая выносливость, и они должны быстро ловить свою добычу, иначе погибнут от голода. Аналогичным образом те, кто склонен к самоутверждению, имеют высокую самооценку, но безусловно могут раздражать тех, кто их плохо знает. Слишком упрощенное представление о самоуверенных людях как о дисфункциональных затушевывает то преимущество, которое они демонстрируют при столкновении с действительно сложными ситуациями.
Репрессивный копинг. Устойчивость к потерям и травмам также была обнаружена среди представителей группы репрессивного копинга — людей с низким уровнем дистресса, связанного с избеганием мыслей, чувств, воспоминаний, относящихся к стрессовой ситуации. В отличие от выносливости и самоуверенности, действующих на уровне когнитивных процессов, репрессивный копинг работает в основном через механизмы, ориентированные на эмоции, такие как эмоциональная диссоциация. Обычно она рассматривается как дезадаптивная и может быть связана с долгосрочными затратами на здоровье.
Однако эти же тенденции, по-видимому, способствуют адаптации к экстремальным неблагоприятным условиям. Например, было обнаружено, что «репрессоры» демонстрировали относительно невысокий уровень скорби в любой момент в течение 5 лет переживания утраты. И хотя вначале у них были соматические жалобы, со временем у «репрессоров» не наблюдалось больших проблем со здоровьем, чем у других участников. Среди молодых женщин с документально подтвержденной историей сексуального насилия в детстве «репрессоры» были менее склонны добровольно рассказать о случившемся, но показывали лучшую адаптацию, чем прочие пережившие насилие.
Положительные эмоции и смех. Это один из проверенных способов, с помощью которого люди справляются с неблагоприятными обстоятельствами. Недавние исследования подтвердили, что положительные эмоции могут помочь снизить уровень дистресса после аверсивных событий как за счет успокоения или отмены негативных эмоций, так и за счет налаживания контактов и получения поддержки социального окружения.
Люди, пережившие утрату и способные говорить об этом с улыбкой, лучше адаптировались в течение нескольких лет после печального события, а также вызывали более благоприятную реакцию у окружающих. Например, выражение позитивных эмоций молодыми людьми, перенесшими сексуальное насилие в детстве, предсказывало лучшую адаптацию и налаживание социальных отношений с течением времени.
Принять боль не означает сдаться. Это всего лишь первый шаг к тому, что вы будете готовы решать проблему. В психологии наблюдается множество таких парадоксов: например, чем меньше страх смерти, тем больше человек неоправданно рискует и тем меньше боится жить. Так и с болью: чем выше наша готовность принять боль как неотъемлемую часть жизни, тем меньше боли мы чувствуем. И даже если не удастся изменить травмирующие обстоятельства, возникает ощущение контроля над ситуацией, что само по себе уже немало.