Декан хирургического факультета БелМАПО, руководитель Республиканского ожогового центра, главный внештатный комбустиолог Минздрава, кандидат мед. наук, доцент Алексей Часнойть родился в семье военнослужащего и медработника. С самого детства у него перед глазами были примеры двух очень важных и очень непростых профессий. Однако юный Алексей определил для себя: будет носить белый халат, а не китель. И до сих пор уверен, что принял правильное решение.
О своем знакомстве с комбустиологией, новых технологиях и спасении Ромы Когодовского победитель конкурса «Врач года» в номинации «Врач-хирург» Алексей Часнойть рассказал в интервью «МВ».
Случайные люди в комбустиологии не остаются…
Алексей Чеславович, что все же повлияло на выбор именно медицины?
Если отец — военный летчик, приходя домой, оставлял службу «за порогом», то мама обычно делилась впечатлениями о своей работе, интересными случаями. Она прошла путь от врача-терапевта медсанчасти авиационной базы, где служил отец, до начмеда 5-й ГКБ Минска и могла многое рассказать о разных специальностях. К тому же я неоднократно бывал у нее в больнице. Уже тогда у меня складывалось впечатление о врачебном деле. Потом моя старшая сестра поступила в Гродненский мединститут. И врачебных разговоров в семье стало больше. На этом фоне формировалось мое четкое решение пойти в медицину. Плюс с детства любил химию и биологию, читал специальную литературу, участвовал в олимпиадах. И в 2002 году стал студентом ГрГМУ.
Кстати, отец никогда не настаивал на выборе профессии военного. Как-то предложил мне стать летчиком, но я отказался. Он не расстроился. Говорил, что сам отслужил за всю семью, поскольку был в ней единственным военным. И поддержал мое решение.
С будущей специальностью определились быстро?
О хирургии думал с первого года учебы в университете. После окончания вуза понял, что хочу быть не просто врачом, но и ученым. Поэтому, отработав 3 месяца интернатуры в Лидской ЦРБ, поступил в аспирантуру в БелМАПО на кафедру неотложной хирургии. После 3 лет под руководством профессора Николая Васильевича Завады успешно ее окончил. В 2012 году защитил кандидатскую диссертацию «Электрохирургический, ультразвуковой и радиоволновой методы гемостаза при оперативных вмешательствах на органах брюшной полости (экспериментально-клиническое исследование)».
Но все же стал выбор: по какому направлению идти? Мой научный руководитель Николай Васильевич предложил рассмотреть абдоминальную хирургию, трансплантологию и комбустиологию. Хотя что представляет собой последняя, полностью не осознавал вплоть до окончания аспирантуры. Однажды доцент кафедры неотложной хирургии Яков Яковлевич Кошельков провел для меня обзорную экскурсию по Республиканскому ожоговому центру на базе ГКБСМП, и я согласился заняться этим направлением. Как говорят наши «старожилы»: «Случайные люди появляются в комбустиологии, но не остаются». Это действительно так, ведь специальность и морально, и физически тяжелая. Но до сих пор не пожалел о своем выборе.
В первый день меня завели в операционную, где я впервые увидел, что такое аутодермопластика. Более того, мне даже предложили поучаствовать. Тогда на столе был непрофильный пациент — мужчина с огромным невусом на всю спину.
Исходя из вашей практики, каковы основные причины ожоговых травм?
Ожоги, как правило, получаются по неосторожности, даже глупости людей. Много случаев в нашей практике подтверждают важность соблюдения элементарной техники безопасности. Например, нельзя подносить спичку к бензобаку автомобиля, чтобы посмотреть уровень топлива. Встречаются и анекдотичные ситуации — кто-то решил высушить волосы над конфоркой или в духовке. Поэтому все нелепые причины ожогов, которые можно вообразить, наверняка когда-то имели место в реальной жизни.
Самые частые — ожоги горячей жидкостью. Причем они бывают очень обширными. Например, пожилые люди набирают ванну с горячей водой, а потом не могут из нее выбраться длительное время. Или несчастный случай на производстве — падение в емкость с кипящей жидкостью.
До 75 % детей в возрасте до 3 лет поступают с такими ожогами. Это свидетельство беспечности родителей. Либо они ставят чашку с горячим чаем на краю стола, либо, укачивая ночью ребенка одной рукой, другой пьют горячий кофе или чай. А ведь для малыша достаточно одной чашки, чтобы половина площади кожных покровов была повреждена.
Вторую позицию занимают ожоги пламенем. Особенно много таких пациентов поступает в весенний сезон, когда начинается пал травы, мусора на приусадебных участках.
«Он спас своего брата, и мы должны спасти его самого…»
В чем заключается специфика лечения маленьких пациентов?
Наверное, как и в любой медицинской специальности, к детям более трепетное отношение. Зато они более отходчивые в психологическом плане и, в отличие от взрослых, не будут себя накручивать полученной травмой.
Детская кожа более тонкая, но и регенеративные способности у нее выше. То есть процессы заживления быстрее протекают. Однако лечение маленьких пациентов — более ювелирная работа. Ведь рубцово-измененная кожа отстает в развитии от здоровой. Появляются контрактуры, деформации, которые приходится лечить на протяжении многих лет. Поэтому если ребенок перенес ожоговую травму в раннем детстве, то он становится нашим пациентом до тех пор, пока полностью не вырастет.
Без сомнения, самый известный ваш пациент — Рома Когодовский, спасший младшего братика из горящего дома...
Это показательный пациент как для всей республики, так и для нас самих. Слияние его стремления к жизни, нашей командной работы, нашего профессионализма, применения всех возможных современных технологий позволило достичь такого результата.
Ответственность в случае с Ромой у нас была повышенная: он спас своего брата, и мы должны спасти его самого. Хотя это было нелегко: у мальчика поражено более 50 % тела да еще возникли все возможные осложнения. Мы использовали все виды пластик — собственной, донорской, искусственной кожей, клеточные технологии. В общей сложности юный герой перенес 22 операции, не считая перевязок под общим наркозом, провел 80 часов в операционной. Нам помогали коллеги из БелМАПО, БГМУ, РНПЦ детской хирургии, МНПЦ хирургии, трансплантологии и гематологии, врачи-инфекционисты, урологи...
И сила организма этого мальчика нас впечатлила. Есть у него еще одна особенность: после стольких операций даже пересаженная кожа ведет себя хорошо. Редко наблюдаем такое в практике.
Месяц назад Рома приезжал к нам в клинику. Ожидали, что придется проводить ему этап хирургической реабилитации. Но пока он в нашей помощи не нуждается. В следующий раз встретимся только через полгода.
Делать все по максимуму
Насколько, на ваш взгляд, изменилась комбустиология в технологическом плане за последнее время?
Я в этой специальности не так долго — всего 10 лет. Но нельзя сказать, что за это время произошли существенные технологические изменения. Даже 10 лет назад Республиканский ожоговый центр был хорошо оснащен технически.
Из новшеств могу отметить внедрение вакуумной терапии ран. Недавно мы получили современный СО2-лазер. С его помощью при большой площади рубцово-измененных кожных покровов можно проводить лазерную шлифовку, чтобы максимально улучшить качество жизни пациента. Также сейчас проходит процедура закупки современного гидрохирургического скальпеля.
Моя радость и гордость — внедрение пластических микрохирургических технологий. Активно проводим операции с использованием различных лоскутов. Пока на питающих ножках, следующим этапом — на микрососудистых анастомозах. Это позволяет уйти от аутодермопластики и применять собственные ткани пациента из близлежащих или отдаленных участков тела для более полноценного закрытия раневых дефектов.
На этапе внедрения находятся клеточные технологии. Это наша совместная с Институтом биофизики и клеточной инженерии НАН Беларуси разработка. Мы выращиваем собственные клетки кожи пациента с формированием тканевого эквивалента кожи. И как научный руководитель данного направления могу сказать, что на этом разработки не закончатся. Нам есть еще что исследовать в области применения клеточных технологий в комбустиологии.
У вас очень разносторонняя деятельность. Вы являетесь деканом хирургического факультета БелМАПО, доцентом кафедры пластической хирургии и комбустиологии академии. Как все успеваете?
Конечно, при таком наслоении работы на каждую ее часть остается меньше времени. Но когда получаешь от этого удовольствие, стараешься все делать по максимуму. Ежедневно утром приезжаю в клинику, провожу обходы, иду в операционную при возможности. А потом приступаю к административной работе в БелМАПО. Кроме того, занимаюсь научной деятельностью. И должен сказать, это именно та жизнь, к которой я стремился после окончания медуниверситета.